Василий Головачев - Савва и ангелы

– Совбез.

– Она всё больше нам мешает.

– Ликвиднуть – и дело с концом.

– Возьмём Бекасова – зачистим весь вирусный софт.

– Бекасов сейчас приедет, – сказал Кеша, в голове которого поднялся странный «ветер»: воля сопротивлялась давлению внедрённой программы и искала пути освобождения. Впечатление было такое, словно по дороге фашисты вели колонну советских пленных, приближавшуюся к лесу, и пленные начали переглядываться, перешёптываться, считать конвоиров и готовиться к побегу.

– Пусть позвонит, – сказал мосластый, осматривая пистолет и вкладывая в рукоять обойму с двумя красными «ружейными» патронами.

– Он уже подъехал, – буркнул «майор Петров»; программу ПСП подкорректировали, и теперь он был «генералом Мисько». – Ждём.

Ждали несколько минут, прислушиваясь к докладам наблюдателей и оперативников команды зачистки, в которую превратили группу подмосковного СОБРа.

Из-за входной двери послышался шум, женские крики, звуки борьбы, удары, стук, грохот.

Гости и Кеша подступили ближе к двери.

– Классный опер, курва! – выдохнул мосластый, он же – капитан Чмыхало. – Всю группу положил!

В дверь позвонили, раз другой, третий, стукнули кулаком.

– Кеша! – послышался голос Саввы.

«Петров»-Мисько посмотрел на инженера.

– Да открываю, – ворчливо проговорил Кеша, безуспешно пытаясь сбежать «из колонны пленных красноармейцев».

Дверь открылась.

Капитан Чмыхало за спиной Кеши поднял над его плечом ствол программатора и нажал на курок.

Глава 18

Предел допустимой обороны

Темнота распалась на пляшущие светлые клочья, похожие на стаю бабочек, он очнулся. Однако многолетние тренировки психосферы оставили в подсознании такой след, что он даже в таком бедственном положении смог удержать суплес организма в неподвижности и не выдать себя ни одним движением. Хотя сидящий в голове холодный булыжник чужой воли настоятельно рекомендовал вскочить, доложить о готовности следовать приказам и выполнять их с надлежащим рвением.

«Вставай!» – скомандовал булыжник, превращаясь в «татаро-монгола» в халате, малахае и с кнутом в руке.

«Подожди, – попросил Савва смиренно, – я чуть-чуть полежу, приду в себя и встану».

«Пастух» вырос в размерах, заполняя собой всё пространство головы.

«Вставай!»

Свист кнута, удар, боль в спине и в груди!

«Подожди, я не готов! – зарычал Савва внутрь себя. – Имей сострадание!»

Ещё один удар! Боль сошла лавиной со свода черепа на шею и на всё тело.

Захотелось «взвиться на дыбы», как конь, и оглушить «татаро-монгола» ударом копыта.

«Вставай!»

«Бандера недорезанный!» Савва собрал в кулак силы и волю, налетел на чудовищный фантом, представлявший собой программу подчинения, пытавшуюся фрустрировать сознание и нейтрализовать волевую броню майора, схватился за конец кнута, дёрнул к себе, не обращая внимания на задымившиеся ладони: по ощущениям, кнут был раскалён до температуры горения человеческой плоти.

«Пастух» нырнул вперёд, не успев выпустить кнут, и Савва от души врезал ему в заросший рыжей щетиной подбородок, отбрасывая на десяток метров от себя.

Однако, ещё не долетев до земли, противник превратился в странного двухголового зверя с шестью лапами, который гибко развернулся и прыгнул к Савве, раскрывая две пасти, полные кинжаловидных зубов, и лапы с острыми когтями.

Савва заработал кнутом, не подпуская зверя к себе.

В реальной жизни, возможно, схватка на этом и прекратилась бы, но противник был не физически реализованным существом, а программой, введённой в мозг как вирус, и этот вирус имел множество адаптационных механизмов, способных видоизменяться и завершать начатое дело – зомбирование человека. А противопоставить ей Савва мог только собственную волю и остаток психических сил, тающих с каждым мгновением. Конечно, он понимал, что ему есть что терять. В случае поражения он мог превратиться в зомби-слугу, послушно исполняющего чужие приказы. Поэтому он, оставаясь лежать без движения, не сдался натиску вселённого гостя и продолжал бой, не обращая внимания на боль, укусы и удары, воспринимаемые им как реальные затрещины, оставляющие на теле кровоточащие раны.

Зверь разделился на две копии, которые в свою очередь произвели по несколько клонов, пока не образовалась целая «стая», насевшая на человека со всех сторон.

С некоторым усилием Савва вырастил себе ещё две руки, потом по примеру противника начал делиться, пока сам не превратился в «стаю», начавшую теснить вражеский отряд.

Тогда зверь, озадаченный яростным сопротивлением человека, изменил тактику: начал нападать на копии Саввы с двух-трёх сторон и, поймав их в объятия, всаживать в тела соратников острые когти. Копии Саввы при этом прекращали бой, покрывались пеной и превращались в зверей, как это делали персонажи фильма «Матрица» (это работала фантазия Саввы, реализующая картины внутренней памяти). Он почувствовал, что теряет силы и перестаёт воспринимать зверей как врагов. Вирус проник в подсознание и начал менять внутренние моральные ориентиры, подчиняя мозговой «интерфейс» Саввы и перенастраивая его на свои целеустановки.

«Беги!» – пискнула испуганная мысль.

Он послушался.

Вокруг замелькали какие-то глыбы, скалы, острые углы, стены и столбы, проявился лабиринт, по которому он помчался, как во время тренировки на полигоне. Сзади завыли по-волчьи, когтистые лапы полоснули по спине, в ноги вцепились острые клыки. Он отбился от них, интуитивно определил путь спасения и взлетел на высокую скалу, нависавшую над пропастью с мерцающими где-то в невероятной глубине звёздами.

Звери на скалу не полезли, собрались под ней в бурлящую когтями, клыками и мерцающими глазами массу.

Наступило зыбкое перемирие, которое вряд ли могло длиться долго. Он отбился на несколько мгновений, однако справиться со вселённой в психику заразой не мог. Сил сопротивляться вирусу до победного конца не было.

– Что-то он слишком долго не приходит в себя, – раздался «за пределами пропасти» чей-то голос.

Савва и звериная масса под скалой посмотрели друг на друга. Пришла мысль подыграть противнику и сделать вид, что он сдаётся.

Савва спрятал своё «я» поглубже, спрыгнул со скалы на зверей и… поднял голову, мгновенно оценивая обстановку, сделал вид, что с трудом соображает, встал на колени под взглядами присутствующих, поднялся.

– Звыняйтэ, хлопцы, этот гад, – он с кривой улыбкой стукнул себя по лбу согнутым пальцем, – здоров как бык! Еле с ним справился.