Концерт Патриции Каас. 4. Недалеко от Москвы. Жизнь продолжается - Марк Михайлович Вевиоровский
– Гриша, ты когда рисовал их … Они тебе нравились?
– Мне очень трудно рисовать человека, если он мне неприятен. Ты знаешь, как трудно мне было рисовать … ну, в общем, напавших на нас тогда на юге гадов …
– Расскажи?!
– Только это не для всех, понимаешь?
– Как скажешь.
– Мы тогда в первый раз поехали на юг – я, папа и Тоня. Мы жили в небольшой комнате на втором этаже в домике у дороги, и рано утром всегда ходили к морю – через железную дорогу спускались вниз, на пляж. Утром там было не так много народу …
– Отец поплавал и улегся на песке, я собирал ракушки у края прибоя, а Тоня нырнула с маской. Потом из воды вышли двое мужиков с кинокамерой в боксе и пошли к обрыву – я на них не обратил вникания.
– Только они дошли до обрыва, по которому шла железная дорога, как вынырнула Тоня и что-то сказала. Именно сказала, а не крикнула – меня поразило, что отец сразу вскочил. Она шла через мелководье быстро, пальцы руки у нее странно двигались, и тут неожиданно раздались выстрелы …
– Ну!?
– Она прыгнула ко мне и швырнула меня в воду, а сама побежала к нашей одежде. Я хлебнул воды и все же увидел, что от обрыва стреляет один из мужиков, только что вышедших из воды.
– И еще отец … Он мчался к стреляющему, на бегу швыряя в него камнями, которых было полно на пляже, и дико рычал. А потом что-то сверкнуло, стреляющий выронил пистолет, схватился за руку и тут отец достал его таким прямым в челюсть, что тот отключился мгновенно …
– А Тоня подбежала ко мне, подняла, стала обнимать, извиняться, спрашивать, не ушибся ли я … Потом, на заставе, я нарисовал портреты этих мужиков – так, как я запомнил, но это было трудно. Я же ненавидел их …
– Ну, что было дальше? Ну, Гриша!
– Ну сравнили то, что я нарисовал с тем, кому отец сломал челюсть – начальник заставы сказал, что я рисую не хуже фотоаппарата, а второго задержали по моему рисунку аж в Невинномысске …
– Кто же это был?
– Кто, кто … Чужие … А Тоня вечером легла спать со мной, обнимала и шептала, как она испугалась, что попадут в меня … С этого все началось …
– Что началось?
– Я ее признал … Я признал ее право быть рядом с моим отцом.
– Гриша, я тебя люблю. Очень.
Уля прижала руки к груди, потом вытерла глаза.
– Пусть я не все знаю, пусть я не все понимаю, но я люблю тебя, люблю твою маму, люблю твоего отца. Ты понимаешь меня?
– Я понимаю тебя и люблю тебя. И они тебя любят.
Уля перевернула еще несколько рисунков и закрыла папку.
– Тут нет рисунков … меня, твоей мамы, Ники … Где они? Мне можно посмотреть?
– Конечно, можно. Неужели ты сомневаешься?
– Ой!
Почти сразу в другой папке Уля увидела себя – девочку-подростка около лошади. Потом эта девочка стала расти, она стала похожа на женщину – рисунков было много, везде она была разная, она становилась старше… Уля залюбовалась обнаженной девушкой почти так же, как она любовалась на себя в зеркале.
– Гриша … Гриша …
– Что, моя милая? Тебе не нравится?
– Еще как нравится … И как только ты меня ни рисовал … А здесь … Даже совестно, все видно.
– Мне кажется, что все в рамках … Помнишь, какие рисунки есть в альбомах?
– Ну, то чужие тетки, а это – я. А это – Ника, да?
– Это Ника. Это очень давно. Она видела мои рисунки и сама предложила позировать мне раздетой. И позировала до самого последнего времени, до появления в ее жизни Владика.
– Она видела эти рисунки?
– Некоторые. Но она сильно изменилась после того, как они стали жить с Владиком.
– Разве они не поженились?
– Они не расписаны …
– Ой, тетя Тоня!
Уля с интересом стала разглядывать листы, на которых Гриша изобразил свою мать – пусть приемную, но любимую.
– Неужели она тебе позировала?
– Редко. Просто я часто видел ее неодетой …
Тоня была нарисована полуодетой – в трусах, иногда в лифчике, иногда в чулках.
– Но все равно красиво! Тетя Тоня видела твои рисунки?
– Конечно. И ругалась … иногда … И не велела показывать отцу.
– А ты показывал?
– Показывал. Отцу очень нравятся мои рисунки и особенно где Тоня.
– Хочешь, я буду тебе позировать? Только ты меня уже всю нарисовал!
– Нет, еще не всю. Скоро будет, что рисовать …
– Скоро? А что будет скоро?
Гриша погладил Улин живот и она, засмущавшись, прижалась к нему.
– А кого ты хочешь?
– Девочку. Но согласен и на мальчика … или на двоих сразу …
С ТОНЕЙ
– Мама Тоня, я хотела у вас спросить …
– И чего ты испугалась?
– Гриша сказал мне, что … что ты капитан разведки … И что рассказать можете только вы …
– Тогда садись. Разговор у нас с тобой будет долгим … И начинается все с того момента, когда одна молодая девушка училась в разведшколе и совершенно случайно познакомилась в поезде с одним молодым парнем … А потом они не виделись много лет …
Когда пришел Гриша, он застал мать и жену за столом с бутылкой вина, зареванными и обнявшимися.
– Что-то в бутылке мало осталось …
– Ты ничего не понимаешь, Гриша, – сквозь слезы сказала Уля. – Мне … мама … все рассказала …
– Ничего, Гриша, иногда поплакать полезно … И вспомнить – тоже …
– Мама Тоня, я тебя люблю! – и Уля поцеловала Тоню.
СМЕРТЬ ДЕДА ВАСИ
Уля, придя из школы, обычно устраивалась в квартире Галиных.
Там она делала уроки, не мешая Грише работать – рисовать или подбирать материалы для рисунков.
И утром, перед шкодой, она забегала к деду Васе, готовила ему завтрак, будила его.
Сегодня она как всегда приоткрыла дверь в спальню и позвала.
– Деда! Подъем! Пора вставать! – но дед не шелохнулся.
Уля подошла к кровати.
Василий Васильевич лежал на спине, глаза его были открыты и не моргали …
Уля испугалась, но все
