Александр Мирер - Дом скитальцев
Они прочли документ. Потосов опустил его на стол — текстом вниз, — набрал телефонный номер.
— Алло! С кем я говорю? Так, правильно… А это говорит профессор Потосов, директор Института «Скорой». Да, по письму. Вчера. Мужчина. После авто. Я говорю, после автомобильной катастрофы. Да. Нет, он спит. Наркоз у него. Да. Да. Договорились…
Добыча
Из ворот Центра выехали машины с оперативными сотрудниками и, избирая скорость, ринулись к бульварам. За ними — госпитальный «раф». Старшим отправился Ганин. Начальник Центра руководил операцией из своего кабинета, по радио. Он сидел, покусывал ноготь и отмечал время. Машины вышли через семь минут после звонка Потосова. Въехали во двор Института Скорой помощи еще через девять минут. Итого шестнадцать. Врачи — во главе с Анной Егоровной — прямо от ворот, подхватив в машину Ямщикова, помчались к операционному корпусу. Офицеры оперативной группы сопровождали «раф» до операционного корпуса, а там разделились. Пятеро обеспечивали охрану врачей, двое остались на связи, а еще трое поехали дальше, в глубину институтского сада, к каптерке, где хранится одежда пациентов. Через двадцать шесть минут после начала операции Зернов услышал голос Ганина:
— Первый, первый!.. Докладывает Павел. Обнаружено! Повторяю — обнаружено! Прием!
— Первый к Павлу. Изъять все личные вещи раненого. Доставить немедленно, на третьей машине. Допросить гардеробщицу — не спрашивали ли одежду до нас. Связной? Доктора мне. Прием.
— Связной к Первому. Доктора вызываю. Павел передает — третья машина вышла в хозяйство.
Две длинные минуты — пауза. Затем голос Анны Егоровны:
— Первый, я доктор. Слушаю.
— Что скажете о раненом?
— Фортуна, товарищ Первый. Он!
— Транспортабелен?
— Он здоровей нас с вами, — сказала Анна Егоровна. — Хитрющий мужик. Притворяется коматозным.
— Не понял. Прием.
— Симулирует глубокую потерю сознания.
— Понятно. Готовьте к транспортировке.
— А его не отдадут, — сказала Анна Егоровна.
— Об этом позаботится Павел, — сказал Зернов. — Конец… Связной, дайте Павла! Прием…
Но, отпустив кнопку микрофона, Зернов опять услышал голос Анны Егоровны:
— Первый! Вы учтите, здесь Иван Ямщиков. Он скандал устроит… Ему на вашего Павла, знаете…
Как всякий старожил Н., Зернов был наслышан о профессоре Ямщикове. О его мастерстве, почти сказочном, и о неукротимом характере. И когда госпитальная машина вернулась во двор Центра, из нее вышел первым Ямщиков. Он протопал по служебной лестнице в больничку, не отставая от носилок, на которых несли «апостола». Лишь на таких условиях он согласился выпустить волшебного пациента из операционного бокса.
Ровно через час после выезда группы в кабинете Зернова состоялось совещание. Героем его был не «апостол» — с ним-то все было ясно. Посреди стола лежал зеленый цилиндрик в палец длиной. Рядом — пять голубоватых кристаллов. Первая добыча Центра.
Благоволин сказал:
— Вне сомнения, это «посредник». Излучатель такой же, как на шестизарядном, который я видел. Вот — воронка на торце. Такие же нити для включения. Длинная — передача, короткая — прием… Разрешите открыть?
— Открывайте, — сказал Зернов и по-детски вытянул шею.
Физик покрутил цилиндрик в пальцах. Чмокнув, отвалилась крышка. Открылось круглое бархатное ложе для Мыслящего. Пустое. Длинные ворсинки бархата шевелились сами по себе, как живые. Разобрать их цвет оказалось невозможным — они были черными и одновременно всех цветов радуги. Илья Михайлович — заведующий научной частью — схватил со стола лупу и прищуренным глазом впился в ворсинки. Сказал с едкой завистью:
— Микроконтакты… Эх!..
Заместитель Зернова — тот, что возглавлял следственную комиссию в Тугарине, — сказал:
— Так, хорошо. Значит, на одном контрольном пункте рентгеновский аппарат можем заменить этим прибором? Это достижение… «Камею» обезопасим на сто процентов!
— Прежде всего, медицинская проверка, — сказала Анна Егоровна. — Эта штука же орудует в мозге — нашли игрушку… Вы можете поручиться, что она безвредна?
Благоволин вдруг сказал странным голосом:
— Это «посредник» планетного класса.
Стало тихо. Дмитрий Алексеевич сидел, сжав пальцами виски.
— Сейчас, сейчас, — пробормотал он. — Сейчас я вспомню… А! Планетного — именно так… Извлекает только этих Мыслящих… Наших не… Как бы сформулировать?… Наших не берет. Он безвреден для мозга, Анна Егоровна. Еще что-то было, сейчас… А! Он действует эн раз, затем самоуничтожается. Вся их аппаратура, выносимая с корабля, имеет ограниченное количество циклов… — Физик бормотал, как со сна, и это было так непохоже на его обычную самоуверенную манеру, что всем стало не по себе. — Эн, эн… Сколько же?… По-видимому, девять, «Посредник» девятиразового действия. На контрольном пункте его нельзя использовать.
— Нельзя-а? — спросил Ганин. — Откуда вы это все знаете? (Благоволин не ответил.) А раньше почему не доложили?
— Сейчас только вспомнил, Иван Павлович.
— Почему девять? — спросил кто-то.
— У них девятеричная система счета, — сказал Благоволин.
Начальник Центра сложил кончики пальцев, поднялся:
— Спасибо, товарищи. Оперативные решения откладываем. Пока ведем исследования. Первое — надо получить рентгенограммы прибора. Используйте рентгеновские аппараты, установленные на проходных. Получите снимки в разных ракурсах. В карманах, портфелях, обуви. Возможно, прибор вообще прозрачен для рентгена, а мы штабных работников облучаем каждый день. Второе — врачам, психологам, физикам провести комплексное исследование. Программу представите на утверждение. Прибор не портить. Включать разрешаю не больше двух раз.
— Михаил Тихонович! — вскрикнула докторша.
— Не больше двух раз, — жестко повторил Зернов. — Третье… «Апостол» не должен знать, что «посредник» и кристаллы мы обнаружили. Впрочем, следствие я поведу сам. Последнее. Я приказываю считать, что мы ничего не добились. Ни-че-го. Взяли в плен шестерых врагов — право, это не победа… Товарищи, вы свободны. Дмитрий Алексеевич, останьтесь.
Он обождал, пока все вышли:
— Дмитрий Алексеевич, вы играли. Плохо играли. Неважный вы актер…
— Сознаюсь, — сказал физик. — Я не Москвин.
— Вы притворялись, что вспоминаете.
— Ну да. Остальное — правда. (Зернов пожал плечами.) Не верите? Все, что я говорил, поддается проверке. «Посредник» наверняка один раз был в деле, — после восьми включений он рассыплется, если не после семи. Проверяйте. И для рентгена он непрозрачен, как я говорил.
— Зачем вы играли? — спросил Зернов.
— Михаил Тихонович… Я не хвастун, правда? Ведь я даю ценнейшую информацию. Без нее «посредник» бы погиб. А он еще пригодится, хотя бы для операции «Тройное звено»… Смею напомнить, я же дал информацию об однозарядном «посреднике», и сегодня она подтвердилась убедительнейшим образом. Что вам до манеры, в которой я выступаю на совещании?
— Неубедительно, — сказал Зернов. — Я должен знать все, что знаете вы. Тогда, когда нужно мне, а не по вашему усмотрению. Сейчас я должен знать, зачем вы играли.
Физик достал служебное удостоверение, положил на стол.
— По-видимому, я отстранен от работы.
— Не имею другого выхода.
— Я готов. Михаил Тихонович, одна просьба, — я жду письма или телеграммы. Пусть меня известят, и тогда я расскажу вам все. Лично вам, и никому другому.
Он грустно, шаркая большими ногами, вышел ив кабинета. Зернов сказал в пустоту:
— Нелепо… Да что делать?
Если он не применит к Благоволину дисциплинарные меры, то они будут применены к нему, Зернову. Он дал Ганину распоряжение о домашнем аресте. Затем написал несколько слов на листке именного блокнота, поставил дату и листок запечатал в конверт. Открыл большой сейф, в нем еще одну дверцу, и туда, в отделение для самых важных бумаг, спрятал конверт.
Обычная прогулка
Двое суток назад мир казался прекрасно устроенным. Он был подобен Солнечной системе, в которой светят три Солнца — Великие, — вокруг них по сложным, однако же неизменным орбитам вращаются члены высших каст. Затем вторая система спутников — низшие касты. Все было четко и определенно. Цель Пути задана раз и навсегда. После смерти — возрождение. При жизни — стремление вверх.
В темноте подземных заводов копошились низшие из низших, «крапчатые комбинезоны», парии. Розовые комбинезоны обслуживали поверхность планеты и мечтали о работе в Монтировочных. Один на тысячу допускался до обслуживания ракет. Для балога высшей касты начальной ступенью успеха был орбитальный монтаж. Последней ступенью — Бессмертие и Вечная жизнь на спутниках. Туда, ввысь, направлялись стремления Глора и Ник двое суток назад. А сегодня, удостоившись приглашения от самого командора Пути, монтажники угрюмо натянули капюшоны на глаза и выглядывали из-под них как рош-роши, посаженные в клетку… Орбитальные монтажники получают отпуск раз в полгода — таков устав Главного дока. На орбитах не место посторонним. Там уж не познакомиться с биохимиком, специалистом по детекторам.
