Дмитрий Калюжный - Эквиполь инженера Шилина

– На это флот не построишь, – засмеялся Боб. Он начал понимать, зачем Бомонза уговаривает его стать «членом семьи». Купить-то эквиполь он не сможет. Судя по всему, в денежном отношении Боб куда богаче, нежели король «абсолютно свободного от мира» архипелага…

– Главная проблема, – продолжал хитрый король, – это доставка людей во внешний мир. Хотя бы до Самоа. Там уже самолёты летают. А у нас такая древняя яхта! У нас самый образованный на планете народ, и самая древняя яхта… Было бы нас хотя бы миллионов пять, мы бы своим трудом достигли полного процветания. Но, как сам видишь, на наших островах даже десяти тысячам разместиться негде…

– А как же ваш вертолёт? – поинтересовался Боб.

– А что вертолёт? Ему нужно горючее. Много не завезёшь, да и не на чём завозить, да и опасно у нас устраивать большое хранилище. Я его в Самоа купил, сюда еле долетел. На последних, буквально, каплях. Он для внутренних полётов, в экстренных случаях.

Они опять вышли к океану. Боб раскинулся на песочке, а король, сидя над ним на корточках, продолжал бубнить, какая будет ему, чужеземцу, польза, если он уверует в бога Бомонзу.

– Вы даже не спросили моего имени, – лениво попенял ему разомлевший на солнышке Боб.

– А твоё имя нам совершенно не интересно. Какой смысл знать то, что связывает тебя с миром? Ты получишь другое имя.

– Нет, я не понимаю, – Боб перевернулся на живот, подобрал черепашонка, излишне активно перебрасывавшего песок спереди назад, и бросил его в волны. – Вы что, собираетесь нарушить договор с Объединёнными нациями?

– Нет, наоборот! Согласно договору, мы сохраняем свою самобытную культуру. Прямо так и написано. А в наших понятиях самое важное, это непрерывность рода. Нет ничего страшнее, если мужчина умер, а сына у него нет, и брата нет. Это просто катастрофа, потому что нарушается единство Бомонзы. В таких случаях по традиции приглашается чужеземец, который замещает не родившегося продолжателя рода. Но этот чужеземец должен попасть к нам сам. Я же говорил тебе, Бомонза дал мне знак.

– А что, кто-то умер?

– Да, вчера утром, и не оставил наследника.

– Как же у вас тут всё сложно! – воскликнул Боб. – У меня, может, в Москве женщина есть. И я что же, брошу её ради того, чтобы тут не нарушилось единство Бомонзы? Я про этого Бомонзу впервые услышал вчера вечером, а Лида…

– Нет проблем! – в свою очередь, вскричал король, чувствуя, что клиент поддаётся. – Как местный житель, ты имеешь право завезти на острова женщину. С условием, что я буду лично контролировать её использование по природному назначению.

– Ну-у, здрасьте, толкователь бога! – возмутился Боб по-русски, и продолжил на понятном королю английском: – Женщина – моя, и никого не касается, как я её использую. Хочу – кормлю, хочу – ем.

– Не обижайся, ничего личного, – усмехнулся Бомонза. – Просто по требованию великих держав, записанному в нашем договоре с ООН, я обязан это делать.

– Ладно, я подумаю, – сказал Боб, встал, и отправился к своему МиГу.

– Но обязательно вернись в течение девяти дней, – бубнил ему идущий сзади король. – И до сорока дней надо уже переехать и тут закорениться. Иначе обряд инициации не будет иметь силы.

Закинув в кабину мешок с кокосами и прочими подарками, Боб уселся в кресло и улетел.

Глава пятнадцатая

1.

Лёня Бейлин был необычным оперативником. От всех прочих он отличался не результатами работы, нет – все в их отделе были, в общем, мастерами экстра-класса, в том числе и он, – а тем, что Лёня Бейлин оперативником и разведчиком не только был, но и в оперативника играл.

Конечно, любой разведчик умеет перевоплощаться. Без этого ему просто не выжить в нашем суровом мире. Но обычно разведчик, играющий, например, журналиста, или рубаху-парня, или бизнесмена, остаётся разведчиком. А Лёня Бейлин всегда оставался Лёней Бейлиным, играющим разведчика, который перевоплощается в журналиста, бизнесмена или, было такое, министра иностранных дел.

Объяснить это человеку, который есть только то, что он есть, невозможно. Нечего и пытаться.

Что интересно, одновременно Лёня играл в молодого поэта и драматурга, причём Лёня-драматург время от времени перевоплощался то в режиссёра, то в актёра. И это – без всяких раздвоений личности! Просто кто-то внутри Лёни с интересом наблюдал за деятельностью всех этих персонажей: Лёни-оперативника, Лёни-поэта и прочих Лёнь. И этот «основной» кто-то иногда из чистого озорства перекрещивал свои ипостаси, и тогда оперативник вдруг начинал изъясняться с изумлёнными коллегами стихами, поэт выслеживал собратьев по литературному объединению им. Ф.Э. Дзержинского, втайне анализируя их творчество в поисках реальных фактов, подтолкнувших собратьев к написанию конкретных творений, а драматург ставил блестящие сцены задержания подозреваемых.

Отдельною песней в творчестве «основного» Лёни Бейлина были женщины. Уж тут-то всем находилось дело! Оперативник выяснял пристрастия и желания объекта разработки, поэт предлагал тексты для общения с возлюбленной, а драматург и актёр такое выкаблучивали, что Ростан, Шекспир и прочие мастера любовной пьесы все гробы свои изломали, переворачиваясь в них от зависти не по одному разу.

И всех своих любимых Лёня когда-нибудь бросал (нельзя же сочинять одну и ту же пьесу вечно), и все они сохранили с ним добрые отношения, оставаясь в готовности в любую минуту распахнуть ему свои двери. И только одна сумела распознать его повадки. Бывалоча, задаст ему случайная встречная простейший вопрос, например, как доехать до магазина «Обои» – и он, задумчиво прищурившись, ответит: «На 72-й троллейбус не садитесь, а езжайте-ка вы на 63-м», – и тогдашняя его пассия сразу просекала и говорила ему: «О-оо, опять хвост распушил». И несмотря на это её ужасное качество, он с ней прожил дольше, чем с любой прочей.

Верно сказано: без женщин жить никак нельзя на свете, нет. Он всегда ценил именно ту, что рядом. Но все женщины мира представлялись ему единой природной стихией, вроде моря, в котором, если уж выпало такое счастье, нужно вдосталь понырять. Очень они его воодушевляли, будили поэтическое чувство, скажем так.

А вот Анастасия Шилина не вызвала в душе Лёни Бейлина звона цимбал и желания понырять. Ещё в первую их встречу, до того, как Лёня-разведчик насобирал сведений о её личном способе добиваться от «полезных мужчин» нужных ей благ и решений, почувствовал он, что водица здесь мутновата. Любая женщина, конечно, существо рациональное и вполне материальное, чего бы там ни писал Лёня-поэт («Мой ангел милый, в тебе я вижу, вся нежность мира» и т. д.), – но не до такого же откровенного цинизма!