Алексей Барон - Эскадра его высочества
— Ну не знаю, не знаю. Если цирюльник не придет…
— Да придет, он придет. Завтра же.
— А ты завтра дежуришь?
— Так точно.
— Ну, договорились.
Мормидо явно успокоился и сказал:
— А я уж за могилками присмотрю, не извольте беспокоиться.
— За какими могилками?
— Да за вашими. И место хорошее подберу. На самом кладбище, конечно, нельзя будет, а вот где поближе к ограде — это мы устроим.
— Ну, брат, утешил.
Мормидо ухмыльнулся.
— Так на то мы и сострадарии.
— В вашем заведении, я смотрю, кого не возьми — все милейшие люди.
Мормидо неожиданно сконфузился.
— Да чего там! Это ж первейшая заповедь: довел человека до смерти, так уж утешь напоследок, не будь скотиной. Только и вы уж за меня тоже словечко замолвите.
— Это кому?
— А там, — тюремщик показал в потолок. — Пресветлому И святому Корзину от меня того… тоже кланяйтесь.
Мартин энергично кивнул.
— Сразу, как только встретимся, обрат. Первейшее дело!
* * *— Не люблю позерства, — сказал Фань. — Особенно перед смертью. Неприятно как-то, знаете.
Мартин зачем-то принялся полировать браслеты наручников.
— Лю, как вы полагаете, этот наш Мормидо когда-нибудь слышал, что сжигать людей нехорошо?
— Не только он, но и дед и прадед его, царство им небесное, ничего не слышали о такой странности.
Фань вдруг подскочил.
— Ох, сожгут! Как пить дать — сожгут, мракобесы пресветлые! Что же делать-то, что делать, а? Только не говорите, что не знаете!
— Знаю.
— Что?
— Ешьте. Нужно накопить сил.
— Ох, аппетит к человеку приходит только вместе с надеждой.
— Попробуйте заставить себя.
— Да зачем?
— Чтобы достойно встретить свой конец, — громко сказал Мартин.
Потом прекратил свои полировальные занятия, наклонился к Фаню и тихо добавил:
— После побега с питанием может быть плохо. Некоторое время. Да и убежать-то далеко не убежишь, если ноги от голода подгибаются.
Судовладелец обвел безнадежным взглядом каменные стены, дубовую дверь, железные решетки и изумленно прошептал:
— Вы надеетесь на побег?
— Уповаю.
— Иллюзии.
— Прошу вас, еще кусочек, — громко сказал Мартин.
— Вы серьезно?
— В отношении кусочка?
— Прошу вас, не дурачьтесь.
— Я серьезен, как приговоренный к смерти.
Фань наклонился к уху Мартина.
— И которым же способом вы собираетесь бежать? Под землей? По воздуху?
— Нет, через дверь.
— Кто же ее откроет?
— Надзиратель.
— Надзиратель? Какой еще надзиратель?
— Ну… Разве не помните? Завтра дежурит Мормидо.
— Странно. Я начинаю верить.
— Вот и хорошо. Еще кусочек, пожалуйста.
— Так и растолстеть можно. Что я должен делать?
— Сохранять убитый вид. У вас неплохо получается.
Фань, звеня цепями, лихорадочно забегал по камере.
— Тише, вы мешаете спать охране.
Торговец схватился за голову.
— Послушайте, если это шутка, то она жестока больше, чем костер.
— Никаких шуток.
— Точно?
Мартин привлек его к себе и тоже зашептал на ухо.
— Ваш судейский друг…
Фаня затрясло.
— Только не называйте его моим другом!
— Да, слово в коммерции редкое.
— А вот тут вы ошибаетесь. Без нормальной человеческой взаимопомощи торговать в этой стране немыслимо. Ни тебе сколько-нибудь устойчивых законов, ни арбитражного суда, ни защиты полиции. Бр-р! Полиция…
— Вам не нравится полиция его величества?
— Я обож-жаю полицию его величества. А точнее — его люминесценция.
— В самом деле?
— Представьте себе. Честнейшие люди! С ними всегда можно договориться… за умеренную сумму.
— Тогда что же вам не нравится?
Фань в очередной раз схватился за голову.
— О, Мартин! Ваша мудрость и житейский опыт вызывают подлинное восхищение. Но иногда, извините, вы кажетесь белой вороной, каким-то пришельцем из иных миров. Я пять лет втолковывал Мармилю, местному эскандалу, что ордену выгодно позволить купцам богатеть. Да всем — выгодно. Для наглядности предоставлял весьма убедительные аргументы. И что же? Ухмыляющаяся скотина спокойно все брала, а потом заявляла, что из богатства произрастает гордыня, а это ордену без надобности. И добавлял: примерно так же, как вам орден.
— Любопытный человечек. Похоже, он был прав.
— Абсолютно.
— И даже пытался дать совет.
— Не сомневайтесь, это доброе дело не осталось без награды. Но речь о другом. Я понял, что ордену действительно не выгодно позволять людям жить лучше. Чем богаче человек, тем больше у него возможностей прикупить себе свободы. А чем он свободнее, тем труднее принудить его к покорности.
— Разумеется, ордену это ни к чему.
— И не только ордену. В Магрибе ничуть не лучше.
— Вы там были?
— Ага, сподобился. Так когда мы бежим?
— Я же говорил: завтра. Глупо ждать последней ночи. Побреемся вот, чтоб на людей походить. После этого и сбежим.
— О! Так и баню вы для этого потребовали?
— Не только для этого.
— А зачем?
— Как — зачем? Грязным быть надоело.
* * *Цирюльник давно ушел. Огромный дворец эпикифора тихо погружался в праведный сон.
— Не пора?
Мартин зевнул.
— Рано. Спите, я разбужу.
В четвертом часу утра за узким окном башни начало сереть. Со стороны бухты донеслись первые крики чаек. Мартин сбросил тюремное одеяльце, растолкал Фаня и подошел к двери.
На стук отозвались не скоро. Явился отекший, заспанный Мормидо.
— Что за… твою мать! Чего беспокоите? И цирюльник был, и рубашки чистые. Поскорей бы вас… Чего еще надо?
— Ничего. Но мы видели лохмаку, — испуганно сообщил Мартин.
— Кого?
— Лохмаку.
— Это еще кто?
— Подземный дух.
— Дух? Где? Да откуда он в башне-то?
— То-то и странно, как он сюда забрался.
— Врешь ты все, небесник.
— Не вру. Лохмака — дух особый. Только в зеркало и виден. На, глянь.
Мартин подставил полированные браслеты под свет фонаря.
— Не видишь?
— Нет.
— А ты присмотрись, присмотрись. Что там?
Мормидо старательно уставился в тусклое металлическое зеркало.
— Вроде шевелится кто-то.
— С хвостом?
— Ну да. С хвостом.
Мартин задрожал.
— Так и есть. Лохмака. Наручники старые?
— Ну да.
— Из подвала?
— Откуда ж еще?
— Что ты натворил! Через старые, да из подвала они и выползают! На, полюбуйся еще!
Мормидо еще раз взглянул.
— Ох! Ну и харя…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});