Аластер Рейнольдс - Великая стена

— Это там я стал таким, какой есть, — сказал Займа. — Конечно же, я произвел еще некоторые изменения в себе уже после Харькова-Восемь, повысил переносимость агрессивной среды, улучшил свои сенсорные способности, но основы того, кем я стал, были заложены под хирургическим ножом в клинике Кобарго.

— Значит, до прибытия на Харьков-Восемь вы были нормальным человеком? — спросила я.

— Вот здесь и начались трудности, — сказал Займа, осторожно пробираясь дальше по тропинке. — По возвращении я, естественно, пытался отыскать Кобарго. С его помощью, мне казалось, я сумею отыскать смысл в обрывках воспоминаний, хранящихся у меня в голове. Но Кобарго не было, он пропал где-то в Бухте. Клиника осталась, но теперь ею заправлял его внук.

— Держу пари, он не рвался общаться с вами.

— Точно, пришлось его убедить. По счастью, у меня имелись средства. Небольшой подкуп, небольшое насилие. — Он слегка улыбнулся при этих словах. — В итоге он согласился открыть архивы клиники и просмотреть записи своего деда, касающиеся моего пребывания у них.

Мы завернули за угол. И море, и небо сделались одинаково серыми, от голубого не осталось и следа.

— Что же произошло?

— Из записей следовало, что я никогда и не был человеком, — сказал Займа. Он немного помолчал, прежде чем продолжать, чтобы не осталось никаких сомнений по поводу только что сказанного. — Никакого Займы не существовало до моего поступления в клинику.

Что бы я ни отдала за какое-нибудь записывающее устройство или, если это невозможно, хотя бы за старый добрый блокнот с ручкой! Я нахмурилась, как будто это могло заставить мою память работать хоть немного лучше.

— Так кто же вы?

— Машина, — сказал он. — Сложный робот, самоуправляющийся искусственный интеллект. Мне было уже несколько сотен лет, когда я прибыл на Харьков-Восемь, и я был независимым на вполне законных основаниях.

— Нет, — сказала я, качая головой. — Вы человек с частями машины, но не машина.

— Клинические записи не допускали двойного толкования. Я поступил к ним роботом. Роботом андроидной формы, естественно, но тем не менее просто машиной. Меня демонтировали, и мои основополагающие познавательные функции были помещены в искусственно выращенное биологическое тело. — Он пальцем постучал по оловянного цвета виску. — Здесь полным-полно органики и куча кибернетических механизмов. Невозможно понять, где начинается одно и заканчивается другое. Еще сложнее определить, кто здесь слуга, а кто господин.

Я смотрела на стоящего рядом Займу, пытаясь сделать мысленный скачок, необходимый для того, чтобы увидеть в нем машину, пусть и машину с гибкими клеточными составляющими, но все-таки не человека. Не смогла, пока что не смогла.

Я сделала еще попытку:

— В клинике вам могли солгать.

— Не думаю. Они были бы куда счастливее, если бы я ничего не узнал.

— Ну хорошо, — согласилась я. — Все равно это вопрос спорный…

— Там перечислялись факты. Факты легко проверить. Я изучил таможенные записи на Харькове-Восемь и обнаружил в них, что «самоуправляющийся робот» прибыл на планету за несколько месяцев до операции.

— Это не обязательно были вы.

— Никаких других роботов не прибывало в этот мир на протяжении десятилетий. Это мог быть только я. Более того, в записях указывался пункт отправления того робота.

— И какой же?

— Мир за пределами Бухты. Линтан-Три в Архипелаге Муара. Отсутствие ИП походило на нехватку зуба.

— Не уверена, знаю ли я это место.

— Скорее всего нет. Этот мир не из тех, какие посещают по собственному выбору. Рейсовые световые лайнеры туда не заходят. Единственная цель, которую я преследовал, посещая это место, казалась мне…

— Вы ездили туда?

— Дважды. Один раз до операции на Харькове-Восемь, а второй недавно, чтобы выяснить, где я находился до Линтана-Три. Четкий след начал теряться, если не сказать больше… Но я задавал правильные вопросы, совал нос в правильные базы данных и в итоге выяснил, откуда я взялся. Только это был еще не окончательный ответ. Я посетил множество миров, и цепочка становилась тоньше с каждым новым миром, в который я отправлялся. Но на моей стороне было упорство.

— И деньги.

— И деньги, — подтвердил Займа, признавая справедливость моего замечания коротким вежливым кивком. — Они несказанно помогли.

— Так что вы обнаружили в самом конце?

— Я шел по следу до самого истока. На Харькове-Восемь я был быстродумающей машиной с человеческим уровнем интеллекта. Но я не всегда был так умен, так сложен. Я усложнялся поэтапно, насколько позволяли время и обстоятельства.

— Самостоятельно?

— В конечном итоге да. Это время наступило, когда я стал самоуправляющимся и независимым по закону. Но мне пришлось дорасти до определенного уровня интеллекта, прежде чем я обрел свободу. А до того я был машиной попроще… что-то вроде фамильной ценности или домашней зверушки. Я переходил от одного владельца к другому, из поколения в поколение. Они кое-что добавляли в меня. Они делали меня умнее.

— А как вы начинали?

— Как проект.

Займа повел меня обратно к бассейну. Экваториальная ночь опустилась быстро, и теперь бассейн был залит искусственным светом множества прожекторов, выставленных в ряд над зрительскими трибунами. С тех пор как мы видели бассейн в последний раз, робот успел приклеить на место все плитки.

— Уже готово, — сказал Займа. — Завтра здесь все будет закрыто, а послезавтра бассейн заполнят водой. Я буду фильтровать ее, пока она не достигнет необходимой прозрачности.

— А потом?

— Приготовлюсь к представлению.

По дороге к бассейну он рассказал мне обо всем, что узнал о собственном происхождении. Займа начал свое существование на Земле, до моего рождения. Его собрал один любитель, талантливый молодой человек, питавший интерес к роботам для практического применения. В те дни он был одним из многих ученых, объединенных в группы, и индивидуалистов, пытавшихся разрешить сложную проблему искусственного интеллекта.

Восприятие, ориентация в пространстве и самостоятельное принятие решений были тремя задачами, интересовавшими молодого человека. Он создал множество роботов, паял их из деталей, сломанных игрушек, каких-то отдельных блоков. Их разумы, если это можно назвать таким словом, были составлены из внутренностей старых компьютеров, и даже самые примитивные программы заставляли их работать на пределах памяти и скорости процессора.

Тот молодой человек наполнил свой дом подобными простейшими машинами, каждая из которых выполняла определенную задачу. Один робот представлял собой паука с присосками, он ходил по стенам дома, вытирая пыль с картинных рам. Другой лежал, поджидая мух и тараканов. Он ловил и переваривал их, используя энергию от химической переработки биомассы для перемещения в разные части дома. Еще один робот постоянно занимался перекраской стен, снова и снова, чтобы их цвет подходил ко времени года.