Мак Рейнольдс - Зерно богоподобной силы

Хопкинс молча смотрел на него. Эд твердо ответил на его взгляд. Брайтгейл кашлянул.

- Как раз этого мы и опасались. Так вы полагаете...

- Вот именно. Таббер напустит порчу на ваше новое кабельное телевидение, как только вы его запустите.

Казалось, перед ними новый Эдвард Уандер, гораздо более решительный, чем тот, с которым они говорили только вчера. Дуайт Хопкинс оценивающе оглядел его.

- Профессор,- сказал он наконец,-будьте любезны ознакомить мистера Уандера с последними данными, касающимися развития кризиса.

Эд вернулся к своему стулу и сел. Высокий седовласый профессор заговорил своим лекторским тоном.

- Появились ящичные ораторы,- сказал он.

- Что еще за ящичные ораторы? - изумился Эд.

- Они вывелись еще до того, как вы появились на свет. Начали исчезать уже в те времена, когда радио стало транслировать передачи по всей стране и предлагать массам разнообразные развлекательные программы. В тридцатых они еще кое-где оставались, но к середине века совсем исчезли, если не считать жалких остатков в Бостон-Коммон[ В отличие от лондонского Гайд-парка, который у всех на слуху, Бостон-Коммон куда менее известен. Это участок в центре Бостона площадью 48 акров, где находится центральное кладбище, пруд и многочисленные памятники, хотя первоначально это был просто-напросто общественный коровий выгон, а впоследствии - военный плац. Но главное - в данном контексте - Бостон-Коммон, подобно Гайд-парку, является традиционным местом выступлений доморощенных ораторов. ] да в лондонском Гайд-парке. Эти ораторы, которые вещают на открытом воздухе, обращаясь к своим слушателям с импровизированных трибун, которые чаще всего сооружены из ящиков[ В качестве импровизированной трибуны вышеупомянутые ораторы чаще всего использовали упаковочные ящики - как правило, из-под мыла. Образ этот настолько укрепился в массовом сознании, что сейчас вообще любую переносную трибуну именуют в быту "ящиком из-под мыла" (по-английски это звучит, естественно, намного короче). ].

Раньше, когда народ имел обыкновение логожим весенним или летним вечером прогуляться по улице, такие ораторы могли привлечь слушателей и даже завладеть их вниманием.

- И о чем же они говорили? - осведомился Эд.

- Обо всем и ни о чем. Некоторые были помешаны на религии. Другие хотели что-то продать, чаще всего патентованные лекарства. Среди них попадались социалисты, коммунисты, профсоюзные деятели - все, кто угодно, И у каждого была возможность довести до людей свое откровение - каким бы оно ни было.

- Ну, и что же тут такого?-спросил Эд. - Пусть себе говорят. Все какое-то занятие, особенно пока не заработали ни цирк, ни балаганы, ни варьете.

- Не возлагайте слишком больших надежд на эти развлечения, Уандер,сказал профессор Брайтгейл.Очень немногие смогут посмотреть настоящие представления. Варьете теряет смысл, если вы сидите слишком далеко от сцены, то же относится и к театру, и к цирку. Может быть, именно это и погубило Римскую империю. Римлянам приходилось строить все новые и новые арены, чтобы они могли вместить все население. Они просто не сумели обеспечить всех зрелищами.

- Но чем вам мешают ящичные ораторы?

- Видите ли, мистер Уандер,- сказал Брайтгейл,с появлением кино, радио и, наконец, превзошедшего их массовостью охвата телевидения, глас раздора на земле затих. Партии меньшинства и другие недовольные не могли себе позволить использовать эти средства массовой информации ввиду их дороговизны. Им пришлось довольствоваться листовками, брошюрами, тонкими журнальчиками да еженедельными газетами. А ведь все мы знаем, как мало людей читает все, что требует умственного напряжения. И даже те из нас, кто по-настоящему читают, ежедневно сталкиваются с таким обилием материалов, что вынуждены себя строго ограничивать, делать выбор. Из чистой самозащиты мы должны взглянуть на заголовок или название предлагаемого нам материала и быстро принять решение. Мало кто из меньшинств обладает умением или средствами, дающими возможность подать материал столь же привлекательно, как это делают более состоятельные издатели. Короче говоря, суть в том, что убеждения разного рода раскольников, выступающих против нашего общества изобилия, не доходили до народа.

Зато до Эда наконец начало доходить.

- И вот теперь, каждый вечер, десятки тысяч воинствующих доморощенных ораторов толпятся на всех углах, разглагольствуя перед людьми, которым нечего больше делать, кроме как слушать, перед людьми, которые отчаялись найти себе занятие,- закончил рассказ Хопкинс.

- Вы хотите сказать, что эти... как их... ящичные ораторы объединились в организацию? Что они все помешаны на чем-то одном?

Хопкинс поднял худую руку.

- Нет. Пока еще нет. Но это всего лишь вопрос времени. Раньше или позже кто-то из них выступит с идеей, которая увлечет толпу. Он объединит последователей, таких же, как и он сам, уличных горлопанов. В том положении, в котором страна находится сейчас, любая мало-мальски популярная идея начнет распространяться со скоростью лесного пожара. Например, новая религия. Или, что еще вероятнее, новая политическая теория, сколь бы крайне правой или левой она :ни была.

- Ну и ну,- только и вымолвил Эд.

Теперь он мог оценить политическое мышление Дуайта Хопкинса. У администрации свои заботы. Проповеди Таббера могут угрожать политическому климату страны. И все же Эд пока не мог уловить, куда клонит Хопкинс.

Им не понадобилось много времени, чтобы его просветить.

- Мистер Уандер,- заявил Хопкинс,- время не ждет. Нужно что-то предпринимать. Нам необходимо установить контакт с этим Иезекиилем Джошуа Таббером.

- Что ж, по-моему, неплохая идея. Вам и карты в руки. Попробуйте воззвать к его патриотическим чувствам или еще к чему-нибудь такому. Нет, если подумать как следует, патриотизм отпадает. Он считает, что страной правит шайка идиотов. Он противник государства изобилия.

- Вот что, Крошка Эд,- вкрадчиво произнес Хопкинс,- боюсь, встретиться с Таббером придется именно вам. У нас нет другого человека, которому можно было бы доверить столь ответственное задание.

- Нет, только не это! Послушайте, почему бы вам не отправить к нему парней из Фэ Бэ Эр? Или, еще лучше, из Цэ Эр У? Они привыкли к заварушкам, а я их терпеть не могу.

Хопкинс заговорил самым что ни на есть убедительным тоном.

- Если во всех наших напастях повинен Таббер, то, послав к нему полицейских любой масти, мы вполне можем напроситься на еще большую беду. А если не он, то мы просто поставим себя в дурацкое положение. Нет, вы - наше единственное спасение. Вас он знает, к тому же его дочь, очевидно, неравнодушна к вам.