Владимир Михайлов - Люди Приземелья (сборник)

– Ну вот, – сказал Коробов. – Даже не верится. Летим… И ведь придут времена, когда школьники станут путать эпохи и страшно удивятся, если учитель им скажет, что звездоплавание началось в двадцатом веке, а вовсе не в десятом, как сказал ученик Петров, и что Джордано Бруно погубила инквизиция, а совсем не гравитация…

– Не забудут! – сказал Сенцов уверенно. – Итак, быть по местам!

Под все более нарастающий гул ракета дрогнула и медленно заскользила вверх. Это были лишь первые сантиметры из тех миллионов километров пути, пройти которые ей предстояло, но они в каком-то отношении были самыми главными и самыми трудными…

Распахнулись, ушли в стороны стены. Ускоряя ход, ракета проскочила шлюз. Рубку обняла темнота, в прозрачном куполе мелькнули ребра эстакады – и, выброшенная мощным магнитным полем, ракета скользнула в пространство.

– Летим! – ликующе крикнул Азаров и чуть не прикусил язык.

Кругом загремело сильно и мелодично. Тела налились тяжестью… Это включились двигатели, разгоняя ракету.

– По голосу – похоже на обыкновенные, химические… – сквозь зубы проговорил Коробов.

Сенцов не ответил. Втиснутый в воздух, он напряженно смотрел на экран с красными цилиндрами, словно чего-то ждал. Ускорение возрастало, в глазах темнело. Но вот гул оборвался. Ускорение исчезло. Все одновременно подняли головы. По губам Азарова промелькнула горькая усмешка. Калве сказал Раину:

– Страшно было…

– Еще будет, – усмехнулся Раин. – Но, как сказал один старинный писатель, – это совсем другая история…

И тогда Сенцов увидел, как из одного из рубиновых цилиндров на экране вырвался ослепительный, узкий луч света. Еще один цилиндр выбросил луч. Еще…

– Он! Фотонный! На квантовых генераторах! – крикнул Сенцов, откидываясь в кресле.

Невыносимый, хотя и притушенный фильтрами свет бушевал теперь на экране. Снова напряглись тела, на шкалах приборов рванулись вверх красные полосы… В полной тишине главный двигатель корабля набирал ход.

– Следующая остановка – Земля! – торжественно сказал Сенцов. – Он не станет останавливаться на круговой орбите, ему это незачем. Интересно, а где он приземлится?

– Судя по тому, что мы знаем об их климате, – откликнулся Раин, – где-нибудь в умеренном поясе, на равнине. Возможно, и в наших краях. А вот как это произойдет?

– Раз взлетает автоматически, то и сядет так же, – сказал Сенцов. – Теперь я ему верю…

Глядя на один из экранов – на нем, стремительно удаляясь, уменьшался шар Марса и совсем уже неразличимым казался только что покинутый ими звездолет, – Коробов сказал:

– Похоже – лететь будем считанные дни… Этот тебе не пойдет по орбитальной траектории. Он идет по траектории светового луча!

– Недаром он так и выглядит! – ответил Сенцов. – Что ж, по сути дела, надо бы уже начинать готовиться к посадке…

– Я все-таки хотел бы разобраться в этом кибернетическом устройстве, – пробормотал Калве и покосился на Сенцова.

– Стоп! – сказал Сенцов, всем телом радостно ощущая, как плавно, все быстрее и быстрее разгоняется корабль. – Я вам разберусь! Вы не думайте, что коли корабль чужой, на нем Правила недействительны. Корабль теперь наш!

И, усмехнувшись, добавил:

– Нарушать работу автоматов в рейсе запрещено Правилами. Без Особой Необходимости…

Люди Приземелья

Глава первая

Его установили далеко за городом; в городе просто не нашлось места, даже самая большая площадь оказалась тесна. Но там, пожалуй, он выглядел бы еще необычнее.

В нем не было ничего от Земли, хотя кругом росли цветы и двигались люди. Он стоял, чуть отклонясь от вертикали; строго вертикальное всегда кажется статичным, а он и здесь был весь – стремление.

Упираясь в площадку причудливым плетением амортизаторов, касаясь земли краем главного рефлектора, он уходил вершиной далеко в небо. Там в антеннах защиты и связи иногда запутывались облака. Они стекали каплями по холодной броне, и чудилось, что в часы маленького земного ненастья «Джордано» сильнее тоскует по простору и по тем, настоящим, бурям, с которыми стоило бороться.

Он грустил, созданный для преодоления гравитации, но в конце концов прикованный ею к планете. Старый, с изъеденной излучениями обшивкой, с демонтированными реакторами, бездействующими системами, с обезлюдевшими рубками, постами, лабораториями и каютами корабль был опущен на Землю и поставлен памятником самому себе – памятником «Джордано».

Но привычка – великая сила, привыкают и к памятникам, их перестают замечать. То, что было героизмом, становится обычной профессией, и памятник подвига воспринимается подчас как памятник старины. Для того чтобы до конца расшифровать иероглиф из гранита или металла, недостаточно знать его современное значение, надо знать, как памятник выглядел в те времена, когда был заслужен.

Узкие тропинки первопроходцев расширяются и превращаются в дороги с твердым покрытием. Уменьшается риск, увеличивается практическая направленность. Школы мужества заменяются профессиональными школами. Но пока памятники кораблям стоят, можно быть уверенным в том, что другие корабли летают. Они уходят ночами, полными звезд и вдохновения. Вот увел свою машину капитан Лобов. И связисты ловят его отрывистые сигналы.

На глубине тридцати тысяч метров привычное гудение моторов неожиданно изменилось. Оно стало настойчивей, и в нем появилась какая-то резкая нота. Как будто один из хористов пустил петуха.

Нет, колонки с резцами вращались по-прежнему. Их сигналы, пришедшие в ответ на молчаливый вопрос автомата, уверяли в полном благополучии. Автомат переключился на движущие устройства. И там не было никаких неисправностей. А моторы выли все надсаднее. Повышалась температура. Запахло перегоревшей смазкой.

Автомат запросил информацию у транспортера-улитки. Транспортер действовал. Но датчики свидетельствовали о том, что он работал вхолостую. Логическое устройство автомата мгновенно отыскало причину: резцы, работая, не брали породу. Они могли разрушить любой, даже самый твердый минерал. Но здесь пришлось воевать с вязкостью. Резцы проворачивались впустую, как ложка в стакане чая.

Автомат дал команду изменить направление. Механизмы подчинились. Но было слишком поздно: для того чтобы повернуть, надо обладать хоть какой-то скоростью. Скорость же равнялась нулю.

Тогда автомат выключил моторы, чтобы не дать им перегореть. Он устремил все внимание на борьбу с температурой. Но раскаленное вещество мантии было сильнее. Криогены, изнемогая в единоборстве с недрами планеты, спасали землеход еще целых полчаса. Затем они, один за другим, вышли из строя. Автомат бесстрастно зафиксировал это. Потом сообщения его стали поступать с перебоями. По доносившимся обрывкам рапортов можно было представить, как жара в замкнутом объеме землехода превысила все установленные пределы. Начала течь обшивка. Последними вышли из строя антибары. Тогда в бой вступило могучее давление земных глубин. Автомат включил моторы, пытаясь в последний момент все-таки пробиться…