Андрей Корбут - Год 2990

* * * "Первый", я "пятый". Мы у развилки". "Что сенсоры?" "Никого... Группа, внимание, разделяемся. Встретимся в конце коридора. Ян, поддерживаем связь...". Мо Лау, вслушиваясь в переговоры отделения, нашел на планшете вторую ударную группу, нашел развилку. От нее трое десантников ушли влево, трое вправо. Он покачал головой, они заканчивали осмотр первого яруса, и так же, как на втором и третьем ярусе, все было впустую. Две другие ударные группы после короткого отдыха двинулись в обратную сторону. "Вижу! Вижу его! - дал о себе знать Ян. - Я попал в него... А, черт!!!" "Ян! Ян! Ян, что с тобой! Ответь!" Все было кончено в доли секунды. "Первый", я "пятый". Похоже, я только что потерял троих. На сенсорах ничего нет". "Пятый", - заговорил Мо Лау, - К вам идет помощь. Не атаковать. Только защищаться". "Первый"! Они идут на меня! Четверо, их четверо!" Брань, отборные ругательства, топот ног - это было последнее, что слышал Мо Лау. Все датчики жизнедеятельности десантников "второй ударной", выведенные на панель приборов в ЦУПе, погасли. "Всем отступать! Всем под защиту силового поля!" - загремел голос Мо Лау.

48. Два пути было передо мной: один - вернуться к кораблю, другой - к платформе. Против первого варианта была неизвестность. Я не знал причин, заставивших нас в спешном порядке покинуть ZZ-II и отправиться в пустыню; память упрямо заслоняла от меня часть событий предыдущей ночи. На платформу же я должен был возвращаться, так или иначе. Там оставались Фредерик и Мигель, "...возможно, Клод, если, конечно, он уцелел", размышлял я. Разумеется, я бы мог вернуться на платформу с корабля, но именно мысль о Клоде, что он убьет и остальных, перевесила все. "...К тому же до лагеря вдвое ближе, не больше четырех километров...". Я уже готов был отправиться в дорогу в выбранном направлении, как неожиданно понял, что ошибаюсь в своих расчетах. У меня не было ранца! Достигнув плато, я должен буду карабкаться наверх по отвесной стене, наверное, до конца дня. Нельзя было надеяться на случай, что меня отправятся искать, что в лагере все благополучно. Только поэтому я двинулся к кораблю. Сначала к кораблю... Он появился на горизонте задолго до нашей встречи, спустя сутки или целую вечность. Он стоял невредимый и могучий, словно в сиянии славы. Я смотрел на него иначе, чем раньше. Он стал ближе и дальше. Я был около него, как и ожидал, через два часа с небольшим. Трап был спущен. У входа стояли четыре выключенных робота, и по правую от них сторону было складировано вспомогательное оборудование. Амбар, где стоял десантный корабль, был открыт, и я мог видеть его задраенные люки и пыль на корпусе. Я вошел внутрь ZZ-II, поднялся на лифте в ЦУП, сделал шаг и увидел в пяти метрах от себя Клода. Я был у него на прицеле. "Я ждал тебя", - тяжело произнес он. Лицо его было сильно обожжено, державшая кольт рука дрожала, усталые глаза налиты кровью, и казалось, что он пересиливал себя, чтобы не заснуть. "Почему ты пошел на это?" - спросил я. "Ты единственный, кто знает почти то же, что и я". Я не нашелся, что ему ответить. Несколько минут мы молчали. Потом я спросил, что он собирается делать дальше. "Я убью тебя и вернусь в лагерь, чтобы покончить с Мигелем и Фредериком...". "Я не ошибся в нем", - с сожалением подумал я. "...надеюсь, мне удастся остановить все ЭТО раньше, чем ситуация выйдет из-под контроля", - продолжил он свою мысль. "Может быть, мы попытаемся объединить наши усилия, и никого не будем убивать...? И потом, мне не совсем понятно, ради чего...". Не знаю, собирался ли он ответить мне, сама жизнь вмешалась в наш спор. Неожиданно взгляд его потерял меня, глаза смотрели мимо, пока не закрылись; он пошатнулся, пытаясь найти точку опоры, сделал несколько неуверенных шагов в сторону и при этом налетел на кресло. На мгновение это привело его в чувство. Он глянул на меня в последний раз, - его рука с кольтом уже была опущена, и если б я хотел, то давно мог бы убить его, затем судорожно, словно для крика, раскрыл рот и упал лицом вниз, на то же кресло, по нему сползая на пол. Когда я подошел к нему, он был уже мертв. Задней части черепа у него не было вовсе. Я смотрел на него, и его слова: "Надеюсь, мне удастся остановить все это раньше, чем ситуация выйдет из-под контроля", проносились в моей голове громогласным эхом. Я знал, что Харон размножил нас на N-ое количество экземпляров. Это, несомненно, вносило определенный психологический дискомфорт в нашу жизнь, но чего-то фатального я в этом не видел. Видимо, Клод полагал иначе. Затем я взял кольт и одним залпом уничтожил тело моего товарища. Почему? Зачем?.. Я опомнился, задавшись теми же вопросами уже в полпути от платформы, где надеялся найти Мигеля и Фредерика. И сразу спросил себя: не значило ли это, что Харон менял нас? Медленно, поступательно, оставляя неизменной лишь оболочку?.. Разумеется, я отмел эту мысль. Мы никогда не признаемся себе, когда становимся хуже, только придумываем новые оправдания. Я сказал себе, что справлюсь со всем этим, что смогу управлять своими поступками и чувствами, что я ПРЕЖНИЙ! Но ЗЛО - это всегда прерогатива сильных. Платформа стремительно приближалась. Я уже различал на ней отдельные детали. Без присутствия людей. Я успокаивал себя, говорил, - возможно, они отправились меня искать, меня и Клода. Это было бы естественно, раз, проснувшись утром, они не нашли нас обоих. Но потом я увидел нечто не вписывающееся в привычный интерьер лагеря: справа от капсулы Фредерика на пол был брошен точно мешок муки... Через минуту он обрел очертания человека. Он лежал неподвижно, свернувшись в клубок, сжавшись, странно спрятав голову, как будто спасаясь от чьих-то ударов или словно у него болел живот, к тому же он, кажется, увеличился в размерах вдвое. Он был в обычном, с серебристым оттенком, светлом комбинезоне, но сквозь него прорастали тонкие волоски, очень длинные и с внешней стороны с белым налетом. Опустившись на платформу, я не решился подойти к нему ближе. Что-то останавливало меня. Я всегда говорил себе: я верю в свою интуицию. Мигеля нигде не было... Да, да, оглядываясь, я искал глазами Мигеля, заведомо определив лежавшего как Фредерика, хотя по-прежнему не видел его лица. Я заставил себя отвернуться. Подошел к пульту. В лагере был задействован постоянный режим слежения. Я выставил на дисплее время моего вылета следом за Клодом и сел в кресло. Конечно, можно было бы конкретизировать задачу, например, начать осмотр картинки с момента пробуждения одного из разведчиков; это было весьма просто, поскольку на капсулах установили соответствующие датчики, но... Я поймал себя на мысли, что нарочно тяну время. Я видел ночь, платформу, по периметру окруженную светом, и, сверившись с таймером, подумал, что бой уже начался. Ни Мигель, ни Фредерик ничем себя не обнаруживали, они мирно спали. Ночь забирала меня. Я шел с Мигелем и Арно, след в след за шагавшим впереди Клодом. "Это где-то здесь", - сказал он. "У нас совсем не осталось времени", - произнес Мигель. Я словно хотел выкрикнуть: "Почему не осталось?!", но вспомнил, где я и что со мной и что память наглухо зарылась в нору; мне только и оставалось, что набраться терпения и ждать. На мониторе начинался день; где-то в пустыне в это время я пришел в себя, воскреснув из мертвых, чтобы затем найти свой труп. Ощущение, что за мной наблюдают, заставило меня обернуться. "Бред! - никого не обнаружив, сказал я себе, - Ты становишься слишком мнительным...". Я уже хотел вернуться к монитору, как понял, внезапно понял, что труп, неопознанный мною труп Фредерика ли, Мигеля ли, переместился на несколько метров ближе... Я не поверил своим глазам. Я отказывался в это верить. "Так докажи себе, что обманулся", - воскликнул кто-то внутри меня. Я принял вызов. Вернувшись к монитору, я выставил новое время: на пять минут назад. Вот я сажусь на платформу... как неуверенно я выгляжу. Вот отступаю и иду к пульту, с опаской... чего я боюсь? Вот я сижу у монитора... А труп? Он вдруг ожил и пополз в моем направлении. Полз? Но, чтобы ползти, надо двигаться, шевелить руками, ногами или хотя бы туловищем... Нет, он перемещался, словно катился на роликах, но как медленно и осторожно, и бесшумно. "Однако он ближе, чем я полагал", - в какой-то момент произнес я вслух, обрываясь на последнем слове, замирая... Все, что происходило передо мною, на мониторе разворачивалось в реальном времени по меньшей мере две минуты назад! Я сорвался с места, опрокидывая кресло. Оно упало на "моего врага". Неожиданно он проявил, казалось, ему совершенно не свойственную прыть его словно отнесло ветром. Затем из того, что так напоминало мне человеческое тело, стали вырастать коричневые "водоросли". Снимите фильм, как вьюнок, вырастая, ползет по стене дома, потратьте на это все лето и посмотрите его за две минуты... Я выстрелил, сжег его наполовину... Его развернуло, он немного завалился на бок, и я увидел опущенную, склоненную голову Фредерика, я узнал его по затылку, и под ней так, словно это была лишь шелуха, голову Мигеля, его мертвое, перекошенное от ужаса лицо... Я сжег его окончательно вторым залпом. Но на полу платформы и после этого все еще оставались обрывки "водорослей". Я старательно, недоверчиво обходил их, пока оставался в лагере, и был совершенно прав. Минует время, много времени, и я пойму, что случилось с Фредериком и Мигелем. Эти коричневые "водоросли" были действительно не более чем безобидными растениями, пока им не причиняли боль. Упаси боже было их трогать! Каждый вырванный из джунглей отросток становился чудовищем. Он пожирал своего обидчика, он пожирал все живое, и он тоже обретал суть животного... Я вылетел из лагеря в направлении ZZ-II до исхода дня. Со мной были результаты всех наших исследований, и все это заняло целый контейнер. Я поднялся на высоту сто метров, набрал скорость. Я думал о том, что буду делать дальше: буду ли продолжать исследование Харона или дам заключение уже сейчас, и буду ли искать своих двойников... я полагал, у меня есть шансы, но это меня и страшило. Надо ли говорить о том, к какому диагнозу относительно планеты Харон я склонялся? Полный запрет!!! Категорический запрет на колонизацию!!! Гул появился не сразу. Сначала он мог сравниться с жужжанием шмеля, затем - с протяжным воем волка, затем - со стартующим звездолетом. Как хорошо я помнил нашу, в первые дни пребывания на Хароне, катастрофу!!!