Юрий Никитин - Земля наша велика и обильна...

Через два дня я стоял у входа в офис и с радушной улыбкой наблюдал, как подъезжают одна за другой машины. Пожалуй, мы единственная партия, у которой даже руководящие члены прибывают на жигулях, волгах, москвичах, а то и пешочком от ближайшей станции метро. Вон прибыл на потрепанном москвиче Чуев, руководитель тамбовского отделения РНИ, плотно сбитый, моложавый, одет с присущим политику консерватизмом, ибо в своем регионе ориентируется в основном на старшее поколение, зато следом за ним вышел из мицубиси восьмидесятого года выпуска – как только еще ездит? – Давыдов, молодой и очень энергичный лидер националистов Орла.

Я сошел по ступенькам, обменялся рукопожатием с Давыдовым, обнялся с Чуевым.

– Спасибо, что прибыли!

– Но ведь что-то срочное? – спросил Чуев.

– Очень, – заверил я. – Разве я решился бы созывать всех так внезапно?

Чуев размашисто перекрестился, бросил беглый взгляд по сторонам, есть ли корреспонденты, что должны запечатлеть его приверженность именно православной вере, спросил с тревогой:

– Снова какая-то беда?

– Еще нет, – ответил я. – И если мы примем правильное решение, то беда будет для других партий, а мы соберем победные фишки.

– Ого, – сказал он. – Располагай мною.

– Ловлю на слове, – сказал я серьезно. – Мне понадобится каждый голос.

Третьим прибыл Троеградский, сильно постаревший за последние годы экс-чемпион Советского Союза по лыжам, председатель пермского отделения РНИ, он не обнимался и не пожимал руку, а звучно хлопнул по моей подставленной ладони, в его время так было принято обмениваться приветствиями, а мне, как лидеру партии, нужно знать все стили приветствий, уметь отвечать легко и непринужденно, таким образом молчаливо входя в этот закрытый клан, ложу, общество.

Власов и Белович, как мои заместители, стояли чуть выше по ступенькам, ближе к входу, тоже обнимались, пожимали руки, хлопали по плечам и спинам, улыбались, отпускали шуточки. В помещении неожиданно бразды в руки взяла Юлия: вспомнила, что вообще-то училась на имиджмейкера, серьезно готовилась к этой профессии, так что приняла самое живейшее участие в шоу, как она называла съезд активистов, привела двух подруг и тоже подключила к работе: подготовить и украсить зал, привести в порядок буфет, создать атмосферу праздничности и торжественности одновременно.

Общий съезд у нас проводится обычно в снятом на это время помещении, но для пленума хватит и той самой большой комнаты в нашем здании. Делегаты поочередно входили в распахнутые двери, двое молодцев в хороших костюмах стоят неподвижно, только прощупывают всех взглядами: нет ли при себе оружия.

Белович встретил меня в коридоре, шепнул:

– Гиены пера что-то проведали, пытаются заслать сюда корреспондентов.

– А что ты сказал?

– Я? Пообещал, что потом их ни один ветеринар лечить не возьмется.

– Думаешь, утихнут?

– Дык демократы же, – сказал он, даже слегка обиделся. – Они свои драгоценные шкуры берегут. На всякий случай я дал указания ребятам у входа. Комар не пролетит!

– Только без мордобоя, – предупредил я. – Эти сволочи сами же нарвутся, а потом нас обвиняют! А другие сволочи поддерживают!

Он криво усмехнулся.

– Помните, хотя экипаж «Колумбии» и состоял из семи человек разных рас, наций и вероисповеданий, после просмотра всех телепередач о трагическом крушении челнока у всех сложилось впечатление, что там погиб только еврей. Так и с этими… То, что в Москве ежедневно пять человек погибает на дороге, шестерых убивают в бытовых драках, сорок человек получают травмы, – это нормально, но если где журналист сломает пальчик, когда копает в ноздре, – беда, по всем телеканалам будет крик!

– Вот-вот, – сказал я. – Бди!

Он повернулся к выходу, а я отправился в зал. Ближе пройти напрямую, но я трусливо обогнул по дуге, выглянул из-за кулис. В зале мест всего на пятьдесят человек, тот еще зал, да за столом поместятся трое. Если приставить стулья с боков, то пятеро. Небольшая трибуна с микрофоном, для такого случая вытащили ее из кладовки.

Я всматривался в лица сидящих, сердце колотится, как у зайца. Здесь все – патриоты, все интересы России ставим выше своих личных, что вообще-то современному человечку несвойственно, будь он в Америке, России или в далекой Австралии. Разве что в Палестине или Чечне благо своей страны выше своего личного, но там условия проще, понятнее, противник на расстоянии протянутой руки. Правда, там весь народ на таком подъеме, а в России… да, только мы, РНИ. Капля в море.

Но и патриоты патриотам рознь, вон Цуриков и Уховертов – да, патриоты самые что ни есть прямые, без завихрений, для них Россия – превыше всего, а вот Кузнецов патриот, несколько сдвинутый на уничтожении Америки. Сдвинутый настолько, что, если бы ему предложили дать всем русским по тысяче долларов или же отнять по тысяче у американцев, без колебаний выберет второе.

Сперва рутинные вопросы с выбором президиума, сошлись на Чуеве, Давыдове, Троеградском и Кузнецове, выбрали председательствующего, им единогласно стал Власов, как самый солидный и бегемотисто спокойный. Люблю наш РНИ: чаще всего на выборах царит единогласие, все драки проходят раньше, в то время как у демократов именно на выборах и выплескивается вся та грязь, которую приличные люди прячут. Она есть у всех, никуда не деться, но воспитанные граждане все-таки на люди не выносят.

Власов постучал по столу, грозно насупил огромные мохнатые брови, похожие на крылья летучей мыши, сказал громко:

– Тихо-тихо, успокоились все! Слово для доклада имеет лидер партии «Российская Национальная Идея» товарищ Зброяр!

В зале раздались дежурные аплодисменты. Ни жаркие, ни бурные, ни вялые, а именно никакие, дежурные. Все-таки вежливый у нас народ. В смысле, в РНИ вежливый, демократы же считают, что похлопать из вежливости – это покривить душой, не догадываясь, что существуют еще и правила хорошего тона.

Деревянными шагами я вышел к трибуне, кинопроектор в руках, поставил перед собой. Вообще-то можно говорить и без микрофона, передний ряд от меня на расстоянии вытянутой руки, да и трибуна только для торжественности момента, хотелось встать рядом, ненавижу выглядеть глупо, но разве не глупо, когда человек в жару надевает рубашку с галстуком, а потом еще и костюм? Есть условности, с которыми лучше не спорить.

Я сглотнул ком, заговорил громко и внятно:

– Я попросил вас, актив бюро нашей партии, собраться срочно для обсуждения текущего момента. Ситуация сложилась очень серьезная, но мы за текучкой дел просто не замечаем опасности. Перед тем как перейти к основной теме, давайте посмотрим на ситуацию в мире.