Александр Сиваков - Настя

Это по алфавиту.

И таких наименований – больше полутора сотен. Каждый факт имеет ссылочку к другой ячейке, там – десятки других подобных ссылок. Иногда, когда мне нечем заняться, я могу просто лежать с закрытыми глазами и путешествовать по памяти словно по Интернету. Иногда я забираюсь в такую глубину, что сама удивляюсь, каким образом, когда и – главное – для чего я всё это запоминала. Впрочем, особенно удивляться тут нечему – на самом деле всё очень просто и логично. Когда любому фактику, даже самому крохотному, отведено отдельное место, как можно его забыть?

Резюме: мало обладать головой, нужно уметь ею пользоваться.

Думаю, уже стало ясно, почему на вопрос Марека я ответила не так, как он этого ожидал. Для меня все перечисленные нашим доморощенным психологом слова лежали в разных семантических "ячейках" памяти, они не пересекались между собой ни в каких областях.

Через несколько минут у меня возникло подозрение, что мы заблудились. Мы шли уже довольно долго, Никита чаще оглядывался назад, чем смотрел вперёд, глаза его начали нехорошо бегать. Мне стало его жалко. Если кто-нибудь из ребят поймёт то же, что и я, парень окажется в луже. Да и мешок тяжёлый, такой лишних пару метров пронести – это уже проблема. А сколько мы зря пробегали?

Только я собралась утвердиться в своих подозрениях, прямо перед нами очутилась крохотная деревянная избушка. Я такие видела только в исторических фильмах. Стены были сложены из толстых, плотно подогнанных друг к другу брёвен, окна закрывались самыми настоящими ставнями, один из которых висел на одной петле. Экстерьер завершала тонкая коричневая от ржавчины труба. Никита, казалось, удивился этой избушке больше, чем все мы вместе взятые.

– Как в сказке! – Восхищённо воскликнула Марина. – Прямо избушка на курьих ножках! – И посмотрела на меня так, словно ожидала, что я вместе с ней разделю её радость.

Внутри оказалось сыро и темно. Единственное окно почти не давало света. Пахло чем-то затхлым. Потемневшие от постоянной сырости полы немилосердно скрипели. В одном углу стояла кровать, в другом – старый колченогий стол, какая-то тумбочка – это была вся обстановка.

Ребята затащили мешок с пленником и бросили около порога.

Никита даже потёр руки от удовольствия.

– Сначала нужно предупредить по поводу очков, – сказала Полина. – Если с меня сейчас эти идиотские баллы будут слетать с такой же скоростью, как и вчера, я до вечера не доучусь.

– Хорошо, – коротко ответил Никита.

Мы сняли с головы мальчишки мешок. Он растерял весь свой гонор, губы у него дрожали, глаза цеплялись за каждое увиденное лицо.

– Привет, котёнок! – Поздоровался Никита, присаживаясь перед ним на корточки. Пленник ничего не ответил, только с испугом уставился на мальчика, угадав в нём главного (по крайней мере, на этом допросе).

– Для начала позвони своим подельникам и объясни, что если с нас слетит хоть один балл, из школы ты вылетишь через десять секунд. Вот твоя смерть, – Никита помахал перед лицом мальчишки его карточкой, которую незаметным движением фокусника извлёк у него из-за пазухи. Карточка была вставлена в пластиковый футляр со шнуром. – Выбросим в окно – и дело с концом, – сообщил Никита, преувеличенно аккуратно снимая с шеи пленника шнурок. – Сколько у тебя тут? Минус сорок? Фу! У меня и то больше. Как же ты так, птенчик, с других очки снимаешь, а со своими разобраться не можешь?

– Дайте рацию, – хрипло сказал мальчик.

Никита, не глядя, протянул руку назад. Андрей вложил ему в ладонь рацию и отступил назад.

– Живут же люди, – сказал Никита, разглядывая диковинный механизм.

Я стояла слишком далеко, поэтому не совсем точно увидела, что же так заинтересовало Никиту. Скорее всего, сам факт того, что есть что-то, что может работать, даже если мобильники оказываются вне зоны действия. Рация, размерами больше похожая на кирпич, чем на средство связи, внушало почтение только одними своими размерами.

– Я тут, у них, – сказал мальчик в микрофон, нажав несколько кнопок.

– Тебя схватили? – Насмешливо поинтересовался голос, настолько высокий, что было непонятно, кому он принадлежит, мальчику или девочке.

– Да.

– Выкручивай сам, Серёга, не надо было тормозить. Скажешь что-нибудь лишнее – пеняй на себя. Удачи!

– Вот сволочь рыжая! – С чувством сказал мальчишка, отключив рацию.

Никита самодовольно хмыкнул.

– Для начала ты нам подаришь рацию, – сказал он. – И объяснишь нам, как она работает.

– Я не знаю. Мы в прошлом году рации у пятого курса купили.

– За что?

– За полторы тысячи очков каждая.

– Ага…, – задумался Никита.

Рядом оказалась Полина, которая с интересом наблюдала за ходом допроса.

– Баллы на карточках – обычная форма расчётов между курсами? – Быстро спросила она.

– Только между старшими, – ответил Сергей, вытаращенными глазами глядя на дочь Сенатора. Судя по всему, её одну сейчас он испугался больше всего того, что происходило с ним до сих пор. – Которые умеют с очками работать.

– Что значит – работать?

– Начислять себе очки и снимать.

– Если они начисляют себе какое-то количество очков…

Полина не договорила. Пленник понял её правильно и закончил:

– Точно такое же количество очков нужно с кого-нибудь снять.

– Например?

– С младшекурсников.

– Разрешение на это даёт Красная Шапочка?

– Нет.

– Как? – Удивилась Полина.

– Это не её компетенция. Если ребята смогут понять, как работает система начисления и снятия баллов, значит им уже можно работать с ними. Если нет…, – он едва заметно шевельнул плечами.

– Когда вы научились работать с баллами?

– Недавно, – опустил глаза Сергей.

– Врёт! – Встрял Никита, всё это время внимательно глядящий на него.

– Не вру!

– Не зли меня, котёнок, – с недоброй ухмылкой произнёс Никита. – Тебе в "Штуке" надоело учиться, да?

– Мне его жалко, – прошептала мне на ухо Мариша, – а если бы Никиту так кто-нибудь поймал – тогда бы что?

– Никита бы не стал разбоем заниматься, – так же шёпотом ответила я ей.

– А если бы стал? – продолжала допытываться моя подруга. – Тебе бы его ни капельки не было жалко?

– Нет! – Мой голос прозвучал, наверное, излишне резко. – Тогда я бы первой его карточку спрятала бы куда-нибудь.

Марина ничего не ответила, но как-то незаметно отстранилась от меня.

Допрос продолжился совсем в другом направлении.

– Кто здесь главный?

– Красная Шапочка! – Быстро ответил мальчик.

– Кроме неё? – Раздражённо осведомилась Полина.

– На каждом курсе свой старший.

– А Михаил Сергеевич?

На сей раз пленник надолго задержался с ответом.