Нэт Прикли - Подводник

— Поверь моему опыту, девочка, — покачал головой Найл, — боги начинают проявлять милость, только когда ты можешь отнять ее у них сам. Если бы вы, вместо того, чтобы вырывать маски друг у друга, собрались все вместе и накрепко забили вход в Дом Света, живые камни через пару лет передохли бы от голода, и вы спокойно вернулись бы обратно в свое изначальное жилье.

— Живые камни бессмертны!

— Пока вы ничего не делаете, то да, — согласился Посланник Богини. — Впрочем, это ваши заботы. А меня интересует, как проще всего пересечь Холодные горы, и попасть в земли за ними, по другую сторону от Дома Света. Там мертвые земли, чужак. Там совсем нет рыбы, и нет пещер, где можно жить.

— Я знаю, Скользкий Плавник, — кивнул правитель. — Но нам с моей женщиной нужно именно туда.

— А у тебя только одна женщина, чужак? — дикарка вытянулась рядом с гостем. — У тебя теперь есть лишняя маска. Ты можешь родить ребенка, и не драться за него.

— Я не дерусь за детей, — усмехнулся Найл. — И всегда радуюсь их рождению.

— У тебя есть мягкая стена? — насторожилась Скользкий Плавник. — Ты можешь делать новые маски?

— Я знаю другой способ…

Найл даже не пытался объяснить дикарке, что есть иной мир, в котором можно дышать сколько угодно, и где захочешь — без всякого страха утонуть, где ни с кем не нужно сражаться за право на вдох.

Впрочем, двуногие так устроены, что всегда найдут повод выпустить друг другу кишки.

— У тебя есть большая пещера, где дети могут жить, не выходя наружу?

— У меня нет пещеры, Скользкий Плавник. У меня есть желание пересечь эти горы и уйти в мертвые земли. И я хочу сделать это как можно быстрее.

— Ты победил вождя, — дикарка придвинулась так близко, что он ощущал на лице ее горячее дыхание. — Ты можешь остаться здесь, и сам решать, кому нужно драться за маску, а кому нет.

— Ты знаешь дорогу через горы? Чтобы не приходилось лазить по скалам?

— Женщины станут ловить тебе рыбы, а мужчины ходить за орехами.

— Тебе не кажется, Скользкий Плавник, что орехов у меня у самого хватает?

— Ты можешь давать орехи своим детям, и они вырастут сильными и большими.

— У меня нет детей… — Найл запнулся, и уточнил: — Здесь…

— Но они же будут… — рука дикарки многозначительно скользнула у него по ноге, забираясь под подол туники.

Посланник Богини понял, что своими расспросами не сможет добиться ничего, и тоже запустил руку дикарке между ног. Та пискнула от неожиданности, торопливо задвигала бедрами.

Оказывается, края рыбьей кожи комбинезона над вратами наслаждения не сшивались, а просто захлестывали друг на друга. Оказалось достаточно легкого нажатия — и его палец проник внутрь, в горячую влажную ямку. Ощущение оказалось для дикарки одновременно и неожиданным, и устрашающим, и приятным. В первый миг она даже захотела вытолкнуть из себя руку нового вождя, но в последний момент спохватилась, не решаясь перечить, а потом и вовсе запуталась в своих ощущениях.

Найл, находящийся с ней в мысленном контакте, тоже утонул в сладостных волнах, то усиливая, то ослабляя их движениями руки. Дикарка закрыла глаза, и скребла пальцами рыбьи шкурки, не решаясь вмешаться в обряд превращения себя в женщину, иногда вовсе теряя сознание от горячего безумного вожделения, иногда приходя в себя, и начиная тяжело дышать, мотая головой и ожидая нового провала в бездну наслаждения.

Посланнику Богини нравилось соприкасаться с подобными ощущениями — но его собственная плоть возмутилась, требуя своей доли в приятном деянии. Найл, продолжая пальцем ласкать дикарку, повернул ее спиной к себе, направил свое достоинство к желанной цели и, помогая ему уставшими пальцами, резко вошел внутрь.

Скользкий Плавник закричала, забилась. Похоже, теперь она уже всерьез пыталась отказаться от близости — но как раз теперь она уже ничего сделать не могла. А Найл, забыв про нее, наносил удар за ударом, словно собирался пронзить свою жертву насквозь, пока и для него не настал взрыв наслаждения.

Он обессилено вытянулся рядом с дикаркой, и слушал глупое бессмысленное бормотание, ленясь вступать в мысленный контакт и узнавать, чего ей нужно. На некоторое время он даже провалился в сон, а когда очнулся, Скользкий Плавник уже умолкла, сидя рядом и с гордостью поглядывая на остальных соплеменниц, для которых еще вчера она была отверженной, а теперь стала первой женщиной нового вождя.

— Так вблизи от вас живет много человеческих племен, Скользкий Плавник? — негромко поинтересовался Найл, не поднимая головы.

— В нашем ущелье три племени, вождь, — получившая желаемое дикарка отвечала без особых раздумий, тоже все еще не полностью придя в себя после сладких переживаний. — В Кривом Русле, ближе к морю, живет род Лакканов. Их немного, всего четырнадцать взрослых и трое детей. А выше, возле Пупковой скалы, обитают Сидельцы. У них сейчас больше двадцати воинов и почти столько же женщин и детей. Они опасны и все время собираются пойти в поход за масками.

— Раз ты все так хорошо знаешь, — повернулся на бок Найл, — значит, вы должны не только воевать, но и мирно встречаться. Разговаривать.

— Женщины на охоте иногда сталкиваются, — пояснила Скользкий Плавник. — На границах угодий. Про себя показывают, про племя. Мы маски не отнимаем, только воины.

— Кто дальше в сторону мертвых земель живет, не знаешь?

— Есть еще племена, — пожала плечами Скользкий Плавник. — Ниже рыбки, Клапаки, Аскараты. Но они далеко. Сколько их, целы ли еще… Никто не знает.

— Так как проще всего пройти в сторону мертвых земель?

— Вверх по ущелью до Пупковой скалы. Только идти по ущелью очень холодно, и поток встречный. А как наверх поднимешься, мимо пещеры Сидельцев, и в Широкую реку. Она до самых мертвых земель течет. Но тоже холодная. Ты ведь не уйдешь, вождь?

— Сидельцы как, мимо пропустят, или остановить попытаются? Как ваши племена к случайным путникам относятся? — Если заметят, то маски отнимут. Сидельцев много, они злые. Ты ведь не уйдешь от нас, вождь? Хочешь, я приготовлю тебе… головастика? — Скользкий Плавник испуганно втянула голову в плечи: мясо головастиков, как и других донных рыб, считалось в племени невкусным.

— Хочу, — согласился Найл. Прожив в плену у шестилапых почти две недели, он уелся травы и орехов до зубовного скрежета и теперь был согласен на любую нормальную пищу.

— Я сейчас, — дикарка обрадовалась так, словно от этого куска еды зависело все ее будущее: уйдет новый вождь, или останется. Будет она близкой женой, или снова окажется среди отверженных.

Вскоре она вернулась с лежащими на перламутровой пластине ломтями сырой рыбы, и снятой с головы предыдущего вождя маской.