Майк Резник - Сантьяго

Каин вздохнул, подхватил «палочкой» кусок псевдомоллюска, окунул в сметанный соус, пожевал, а потом начал описывать свои вкусовые ощущения Шусслеру. Бродяга взял тарелку и ретировался в рубку, чтобы закончить трапезу в тишине.

Каин присоединился к нему двадцать минут спустя.

— Все еще дуется? — спросил Бродяга.

— Узнай у него сам.

Бродяга повернулся к стене Шусслера:

— Надеюсь, утром ты не будешь спрашивать меня, как мне спалось и что чувствовала моя спина, соприкасаясь с койкой?

Ответа не последовало.

— Да уж, такого я еще не видел: дующийся звездолет.

— Ты действительно его обидел, — вставил Каин.

— Не без причины. Стоит нам начать потакать его причудам, он засыплет нас вопросами о наших ощущениях.

— Ответить ему — невелик труд. А жизнь у него очень уж невеселая.

Бродяга вытаращился на него.

— Странные у нас нынче пошли убийцы, — вырвалось у него.

— Знаешь, он ведь может поинтересоваться твоими ощущениями после того, как снизит до нуля подачу кислорода в рубку.

— Не снизит, если хочет умереть до срока, — уверенно заявил Бродяга. — Ты действительно убьешь его после того, как мы найдем Сантьяго?

— Я же сказал, что убью.

— Я знаю, что ты сказал. Но удовольствия тебе это не доставит.

— Мне вообще не нравится убивать, — ответил Каин.

Бродяга обдумал его последнюю фразу, вспомнил многое из того, что услышал от Каина после отлета с Альтаира III, и несколько следующих минут посвятил сравнению своего нового партнера с Ангелом, о котором знал, разумеется, только понаслышке. В итоге у него возникли сомнения в правильности сделанного Верой Маккензи выбора.

Глава 14

Увы, Бедный Йорик! Я его знал —

В мешок он вставал, по полю скакал.

И доскакался, в мешке стоя:

Увы, бедный Йорик! Мешок-то пустой!

Звали его не Бедный Йорик, во всяком случае, поначалу. Родился он Германом Людвигом Менке, и имя это оставалось при нем двадцать лет. Потом он присоединился к актерской труппе, путешествующей по Спиральному рукаву, и стал Брюстером Моссом. Поговаривали, что он даже выступал перед Ангелом до того, как тот стал Ангелом.

К сорока годам он обзавелся новым псевдонимом: Стерлинг Уилкис, под которым и стал знаменитым, возродив на Лодине XI шекспировский театр. Славился он и своим пристрастием к наркотикам.

Шесть лет спустя, после того как он впал в галлюциногенный транс прямо на сцене, перед полным залом, ему запретили публичные выступления. Пришел черед новому псевдониму — Бедный Йорик во многом соответствовал его тогдашнему положению и новой профессии. Жизнью его был театр, поэтому, перебравшись в Пограничье Внутренних миров, он занялся производством реквизита. И следующие десять лет поставлял всем желающим фальшивые короны и безобидное оружие, поддельные драгоценности и троны, которые издалека вполне могли сойти за настоящие.

Он также обеспечивал неплохую жизнь торговцам наркотиками, а когда отказался от внутривенного введения галлюциногенов в пользу жевания семян альфанеллы, ему пришлось резко увеличить доходы. И поставить свой талант фальсификатора на службу менее легитимным сферам бизнеса. Поскольку зависимость от наркотика заметно влияла на качество его работы и сроки исполнения заказов, к нему перестали обращаться как законопослушные предприниматели, так и представители преступного мира. Оставалось лишь продавать портреты знакомых ему актеров, которые он успевал рисовать во все более редкие периоды просветления.

Несколькими годами позже четыре его картины попали к Черному Орфею, и тот мгновенно понял, что натолкнулся на удивительно талантливого человека.

Еще год потребовался ему, чтобы найти Бедного Йорика, который жил в третьесортном отеле на Хилдергарде, тратя на наркотики все, что ему удавалось заработать. Орфей попытался уговорить Йорика путешествовать вместе с ним и иллюстрировать его сагу, но Йорика больше интересовала очередная доза наркотика, а не известность и процветание, так что барду Пограничья Внутренних миров не осталось ничего другого, как признать свое поражение. Он купил оставшиеся у Йорика картины, заказал портрет Эвредики, заплатив аванс, и отправился дальше. Бедному Йорику бард посвятил только одно четверостишье. Он хотел написать больше, рассказать своей аудитории о талантах Йорика, но решил, что поток заказов приведет к тому, что Йорик сможет покупать больше наркотиков и быстрее умрет.

К чести Йорика, надо отметить, что он пытался закончить портрет Эвредики, но аванса хватило только на неделю, а пагубная привычка требовала все новых порций наркотика. Поскольку картин на продажу у него не осталось, Йорику пришлось взяться за подделки, но время от времени он все равно возвращался к портрету Эвредики.

Собственно, Бедный Йорик и работал над ним, когда Шусслер приземлился на Рузвельте III.

— Паршивая маленькая планетка, — прокомментировал Каин, когда они вышли из киборга на мокрый бетон космопорта под никогда не прекращающийся дождь.

— Само собой. — Бродяга направился к автостоянке. — Мы же ищем паршивого маленького человечка. Кто бы мог подумать, что Альтаир-с-Альтаира держит связь с Сантьяго через Бедного Йорика?

— У меня складывается впечатление, что ты мог. — В голосе Каина слышались нотки иронии. — Не зря же ты убеждал меня, что без тебя мне не обойтись.

— Поэтому вам нужны я и Шусслер. Он знал, что искать мы должны именно Йорика, а я — где он обретается.

— Не пора ли поделиться этими сведениями со мной? — полюбопытствовал Каин.

Бродяга пожал плечами:

— Адреса у меня нет. Мы приедем в город, найдем самый дешевый отель в самом бедном районе и спросим его номер.

— А если его там не окажется?

— Мы его найдем, если не там, то неподалеку. В крайнем случае спросим местного торговца дурманящим зельем. Он тут же выведет нас на Йорика.

— Как выглядит Бедный Йорик?

— Не могу знать. Никогда его не видел.

— Но ты уверен, что выведешь меня на него?

— Раньше мне приходилось обращаться к нему по деловым вопросам. У меня есть привычка собирать максимум информации о моих партнерах по бизнесу. Я знаю, что он на Рузвельте Три. А уж найти его конкретное местопребывание — чисто механическая работа.

Они арендовали авто и поехали в город, называющийся, как и вся планета, Рузвельт. Кто-то, архитектор, планировщик, может, глава какой-то корпорации, строил в отношении Рузвельта грандиозные планы. Космопорт мог принимать в десять раз больше кораблей, город пересекали широченные магистрали, у центральной площади взметнулись в небо два небоскреба, которые не затерялись бы и на Делуросе VIII, но несколько столетий тому назад Демократия временно прекратила экспансию, чтобы разобраться с тем, что уже приобрела, а в дальнейшем продолжила ее в ином направлении. В итоге потенциал Рузвельта III остался невостребованным. Место мегаполиса занял средних размеров городок, застроенный невыразительными зданиями, кучкующимися вокруг двух небоскребов.