Денис Бурмистров - Равновесие Парето

— А по поводу пропажи людей мне сказали, что в Славинске орудует маньяк.

Старик снисходительно улыбнулся, покачал головой:

— Откуда у нас маньяк? Город маленький, через одного все друг друга знают. Тут любого воришку через неделю ловят, не говоря уж о чем-то более крупном. Обманули вас, захотели страху навести. Нет здесь маньяков, и не было никогда.

Я лишь рассмеялся. Вышло немного нервно.

— Да уж, страху навести… Так что же думал Краснов о происходящем? — я решил задать последний вопрос, прежде чем уйти. Несмотря на ливень, оставаться с этим сумасшедшим стариком я не хотел. До дома я доберусь, от этой площади по прямому проспекту, а там сориентируюсь. Правда, на площади странный памятник, крутящийся в разные стороны, да и хрен с ним. Хочу домой. К буйным соседям.

— Денис предполагал, что нечто вышло из шахт. Какие-то создания, он не смог найти объяснения их появлению. Говорил, что видел их в темноте, что наблюдал, как они похищают людей. Называл их Силуэтами или Тенями. Как-то раз мы шли вечером домой, так он вдруг подскочил и стал тыкать в сторону клумбы пальцем, кричать. Но сколько я не силился, так ничего и не увидел. А Денис схватился за голову и убежал прочь. За ним уже тогда водилась слава сильно пьющего, поэтому все списали на алкогольные галлюцинации.

Я смотрел на Юдина и вспоминал чистую, опрятную квартиру Краснова. Нет, так алкаши не живут. Не было той обреченности, наплевательского отношения к себе и к окружающему обстановке, не было тяжелого запаха разложения и затхлости. Не было ничего, что свойственно грязным жилищам людей, чей мир заслонила бутылка. Единственное, что выбивалось из схемы, так это запертая спальня, но и только.

— Когда мы с ним спорили по работе, — тем временем продолжал говорить старик. — То он обычно был последователен и логичен. Но когда заходили разговоры о сути странных явлений, Денис терялся и умолкал, подобные беседы ставили его в тупик. По-моему, он просто не был способен воспринимать иррациональное, перестроить ход мыслей, просто поверить.

Я даже кивнул, насколько Ян был прав. Я себе даже не мог представить что могло заставить Дениса свернуть с пути воинствующего атеизма, который нещадно перемалывал любые упоминания о мистическом, загадочном и непознаваемом.

— Впрочем, Город с ним тоже не разговаривал, — сказал Юдин задумчиво. — Мы даже поссорились, настолько Денис обидел меня своими язвительными замечаниями, касательно моего рассказа. Помню, я тогда вспылил, позволил себе грубое высказывание. Краснов надулся и ушел. Больше мы с ним не разговаривали. А через несколько дней случился этот инцидент с взрывом.

Старик поднялся, подошел к окну и прижался лбом к стеклу, положив руки на подоконник. Посох он оставил возле стула.

— Я уже слишком стар, чтобы понимать происходящее. Мне приходится принимать все, как есть, лишь отслеживая последствия событий. А еще меня волнует, почему Город ни с кем больше не говорит. Ни с Красновым, ни с Гошей Румянцевым. Ни с геологом этим бородатым не разговаривает. Впрочем, Карчевский и сам хорош, ищет своих инопланетных пришельцев, но не видит того, что под носом делается. А у меня голова болит, я не сплю уже несколько дней.

— Ян, а о чем вы с Городом разговаривали? — окликнул я его. Но старик не повернулся, черный силуэт на фоне окна. Он что-то продолжал бубнить себе под нос, но голос его затих до еле различимого шепота. А за окном уже было практически ничего не видно.

Резкий звук заставил меня вздрогнуть. Где-то в пустом здании, возможно даже в конце коридора, что-то прогремело, будто проволокли по полу длинную цепь.

Я бросил настороженный взгляд на Яна, но от вида черного силуэта, неподвижно стоящего у окна, мне стало совсем не по себе.

— Я пойду, пожалуй, — сказал я, стараясь сохранить хоть какие-то приличия окончания беседы. Вышло тихо и испуганно.

Под бубнящий шепот старика я вышел в коридор, опасливо осмотрелся и быстрым шагом пошел к выходу, оглядываясь. На одном дыхании пронесся мимо запертых кабинетов, повернул в предбанник. Заметил в углу черенок от лопаты, который, видимо, служил внутренним засовом. Не раздумывая, взял, ощущая прохладу гладкого дерева. Вцепился в это импровизированное оружие, замер перед входной дверью, не ко времени вспомнив про странный памятник и тени за углом. Словно в прорубь, махом, распахнул дверь, глотнул ночного воздуха, пропитанного влагой, и почти побежал прочь из Управы, по ступенькам, через площадь, к проспекту. И уже на проспекте, когда миновал и приземистое здание со странным стариком внутри, и странный памятник, я позволил себе остановиться, осмотреться и перевести дух. А после одиноко пошлепал по центру дороги, положив на плечо черенок от лопаты.

15

Нога в очередной раз провалилась в лужу по щиколотку. Я отпрыгнул назад, тряся в воздухе ступней и разбрызгивая в стороны грязную воду.

Черт! Черт, черт и еще раз черт! И это центральная улица города! Третий раз за последние несколько минут. Вода заливает ботинок полностью, намокшие штанины противно льнут к ноге. А ведь я иду прямо по проезжей части, по самой ее середине. Разве нельзя было хотя бы щебнем засыпать?

Я остановился, матерясь вполголоса. Пытаясь держать баланс на одной ноге, стащил ботинок и вылил грязную воду. Не удержался-таки, наступил носком на асфальт. Плюнул с досады, встал на полную ногу, выжал низ брюк. Одел туфлю. Вздохнул. И побрел дальше, старательно высматривая в предательской темноте очередную колдобину.

Я словно шел по гигантской колее. Должно быть, так себя чувствует таракан на тараканьих бегах, когда его суют в узкую и длинную коробку с высокими бортами. Над головой у меня был уходящий вдаль участок неба, который лишь немного отличался по цвету от черных стен домов, возвышающихся по бокам. Лишь это небо было мне ориентиром, указывало мне по вымершему городу.

Нигде не светили фонари. Никто не гулял по улицам. Нигде не звучала музыка, и нигде не работал телевизор. Абсолютная тишина, соперничающая с абсолютной тьмой, таявшейся в пустых окнах. И лишь мои шаги, стук моих каблуков по мокрому асфальту. Да приглушенная ругань, когда я попадал в заполненную водой яму на дороге.

Даже ругаться громко было страшно.

Первые несколько минут своего пути я часто оглядывался, останавливался, прислушивался. Крепко сжимал черенок, угрожающе раскачивая им в воздухе. Но проспект был пуст. И я потихоньку успокоился, пошел быстрее, стараясь увидеть хоть что-то впереди. Главное было дойти до своего перекрестка, а там до дома Краснова рукой подать. Только вот не пропустить бы поворот.