Октавия Батлер - Рассвет

Далее следовала Хилари Баллард, поэтесса, художница, драматург, актриса, певица и профессиональный клиент биржи труда в одном лице, большую часть жизни просуществовавшая исключительно на пособие по безработице. Хилари блистала разнообразнейшими талантами – держала в голове множество стихов, без малейшего напряжения запоминала с одного прочтения огромные куски будущих ролей, знала сотни песен, своих и более удачливых коллег по цеху. Она была просто ходячим кладезем культуры, тем человеком, кто сумеет открыть будущим детям тайны искусства, показать им то, чем они являются на самом деле. По мнению оанкали, художественная натура Хилари отличалась нестабильностью, но в достаточно безопасной степени. В конце концов оанкали пришлось усыпить Хилари, поскольку та, впав в депрессию, несколько раз ранила себя, раз за разом повторяя попытки вырваться из того, что она называла своей клеткой. Во время одной из таких попыток освободиться она сломала обе руки.

И это они называют безопасной нестабильностью?

Нет, это более чем опасно – такая в порыве ярости может голову проломить врагу. А впрочем не она одна, множество других людей могут выйти из себя. Возможно паника, обуявшая Хилари, просто развивалась чуть более бурно, чем у других. Ей нельзя будет доверить ответственную работу и выживание группы определенно не может зависеть от нее, хотя то же самое можно сказать и о каждом члене группы в отдельности. Это был непреложный факт, и причиной здесь был обычный изъян человеческой натуры, в чем винить эту натуру конечно было нельзя.

Далее шел Конрад Лоэр – предпочитавший, чтобы его называли Курт – бывший некогда нью-йоркским копом и уцелевший только лишь потому, что его жена в кои-то веки вытащила его в гости к своим родственникам, в Колумбию. До этой поездки чета Лоэров не покидала пределов Нью-Йорка долгие годы. Жена Курта погибла во время одной из волн панических беспорядков, начавшихся сразу же после первого обмена ракетными ударами. Во время этих беспорядков, еще даже до наступления холодов, погибло множество людей. Тысячи и тысячи просто затаптывали или разрывали на части в панике. Когда Курта отыскали, он находился вместе с семерыми детьми, ни один из них не был его ребенком – он взял их под свою опеку. Его собственные четверо детей, оставшиеся в Штатах у родственников, к тому времени уже погибли. Курт Лоэр видел свое призвание в защите окружающих – ему нужны были люди, чтобы их оберегать. Присутствие людей действовало на него умиротворяюще, успокаивало его, давало ему в жизни цель. Один без людей он мог превратиться в преступника – или покончить с собой. Находясь в полном одиночестве в своей комнате на корабле оанкали, он коротал время за тем, что безуспешно пытался разорвать себе горло собственными ногтями.

Дэрик Вольский работал в Австралии. Неженатый, двадцати трех лет, он еще не знал, что хочет от жизни, и не определился, что ему делать с отпущенным ему временем, и до момента катастрофы так ничего и не совершил, кроме того, что закончил школу, да работал на различных временных работах, зачастую не на полный день, нигде подолгу не задерживаясь. Он готовил в закусочной гамбургеры, крутил баранку грузовичка доставки продуктов, работал на стройке и коммивояжером принадлежностей домашнего хозяйства – последнее весьма неудачно, – служил у зеленщика упаковщиком овощей, мыл полы в официальных зданиях и, для души, время от времени занимался фотографией, выбирая дикие пейзажи родного материка. Он любил бывать на природе и любил животных. По мнению отца Дэрика подобные увлечения были полной чушью, и, как признавался сам Дэрик, иногда он начинал склоняться к тому, что отец возможно тут прав. Но как бы там ни было, в час когда началась война Дэрик наводил объектив своего фотоаппарата на очередной уголок австралийской природы.

Тэйт Мара только что потеряла очередную работу. Она страдала генетическим заболеванием, которое оанкали удалось обуздать и взять под контроль, но излечить которое даже эти умельцы оказались неспособны. Но истинная проблема Тэйт заключалась в другом: женщина очень ответственная, она приступала к новой работе с таким рвением и усердием, что та ей очень быстро приедалась. Бывало и другое – она выполняла свою работу так плохо, что торопилась оставить ее как можно быстрее, пока кто-то не обратил внимание на ее некомпетентность или нерадение. Окружающие были склонны считать, что Тэйт подавляет их, но определенно признавали в ней талант и трудоспособность.

У семьи Тэйт водились деньги – ее родственники весьма успешно занимались продажей недвижимости. Суть беды Тэйт состояла в том, что никогда в жизни ей ничего не нужно было сделать по-настоящему. Она обладала огромным потенциалом энергии, но для правильного применения этих сил ей требовалось внешнее направляющее воздействие или некоторый вызов, который бы позволил ей заметить эту цель и сконцентрироваться на ней.

Как насчет цели сохранения человеческой расы?

До начала войны Тэйт дважды пыталась покончить с собой. После того как война разразилась, она принялась бороться за свою жизнь с невиданной целеустремленностью. В день начала войны Тэйт находилась в Рио-де-Жанейро, где в одиночестве проводила свой отпуск. Она понимала, что грянувшая катастрофа была неисправимой трагедией для Северной Америки, но хотела жить и ухитрялась помогать выживать другим. В этом Тэйт имела много общего с Куртом Лоэром. Во время допросов она прибегала к изобретательной и изысканной манере словесной защиты, использовала сотни уловок, устраивая настоящее полемическое состязания, чем умудрилась довести своего исследователя до белого каления. О чем оанкали говорили не без восхищения, отмечая способности Тэйт. По мнению оолой, работавшего с Тэйт, в ней было очень много черт свойственных именно оолой, а не земной женщине. Она отлично умела манипулировать людьми – причем делала это так тонко, что те, кем она управляла, шли у нее на поводу не без удовольствия. Хотя и это в прошлом ей тоже наскучило. Однако скука не заставила ее причинить вред никому, кроме себя самой. Бывали случаи, когда Тэйт преднамеренно проводила несколько дней в одиночестве, удаляясь от людей, чтобы не угнетать их возможными последствиями своей собственной депрессии и отчаяния. Таким образом она бросила семерых мужчин, незаметно подсунув их своим подругам. Как правила пары, которые образовывались с ее подачи, были устойчивыми и в большинстве случаев дело доходило до брака.

Лилит помедлила откладывать досье Тэйт Мара, оставив его на некоторое время лежать на кровати рядом с собой. По впечатлению, которое произвела на нее Тэйт, сравниться с ней мог разве что только Джозеф Чин. Соскользнув с кровати Лилит, отложенное досье раскрылось, снова продемонстрировав ей маленькое кругленькое и бледненькое, поразительно девчоночье личико Тэйт. Она легонько улыбалась, но определенно не позируя фотографу, а подтрунивая над ним. Тэйт не могла знать о том, что ее фотографируют в этот момент. Картинка в досье вообще не была фотографией. Это был мысленный рисунок, вобравший в себя впечатление как о физической внешности, так и внутреннем мире данной персоны. Любой такой рисунок уже сам по себе являлся психологическим портретом изображенного на нем. Портрет являлся словно бы итогом всей работы с допрашиваемым, краткой выжимкой. Оанкали, допрашивающие людей, рисовали эти портреты при помощи своих чувственных щупальцев или рук, используя для этого выделяемую специальными железами красящую жидкость. Все это Лилит прекрасно знала, но несмотря на это, картинки не только казались ей фотографиями, но и имели точный вид фотографий. Картинки были выполнены не на бумаге, а на нечто подобном пластику и выглядели настолько живыми, что казалось вот-вот заговорят. Все изображения были выполнены в одном стиле – голова и плечи человека на сером фоне. Но ни одна из картинок не имела того плоского одномерно-безжизненного взгляда, столь свойственного моментальным земным фотографиям. Глядя на картинки всякий, в том числе и не-оанкали, мог многое узнать об изображенном на нем, характере и прочем – в том смысле, конечно, как это понимали сами оанкали.