Оттенки серого - Джаспер Ффорде
– Послушай, – обратился ко мне Томмо, – ты ведь не собираешься склеить Люси?
– Совсем нет.
– Хмм. Положил глаз на Чокнутую Джейн? Много пощечин и чуточку удовольствия?
– Нет. Думаю, тут будут сплошные пощечины – и никакого удовольствия.
– Похоже, ты прав. Как там Ржавый Холм?
– Чудесно.
Я рассказал обо всем, что случилось со мной за двадцать восемь минут пребывания там: масса мертвецов, разрушающийся город, Караваджо, цветогидрант, энэсцешник. Я опустил лишь то, что касалось Джейн, Зейна и призрака, но это все равно не интересовало Томмо.
– А мои ботинки девятого размера?
– Вот. – Я протянул ему бумажный пакет с обувью, снятой с мертвого префекта. – Извини, я вовремя не заметил, как они воняют.
– Ага, вижу. – Томмо сморщился и достал скрюченный палец, приставший к стельке. – А ты не мог взять другие, из прихожей?
– Это воровство.
Он перегнулся через стол и швырнул палец в кувшин с водой.
– Знаешь, Эдди, ты слегка двинутый.
К столу подсаживались другие красные, вежливо кивая, когда им представляли меня. Я не знал никого, но они достаточно знали обо мне. Я бы хотел, конечно, чтобы обо мне говорили: «вот парень, который привез Караваджо», или «это дальний родственник цветчика», или хотя бы «он видел последнего кролика». Но нет – я был тем, кто рискнул своей шкурой ради желтого, да к тому же оказался «настолько глуп, что его чуть не сожрало ятевео».
– Кто это? – спросил я Томмо, когда в зал вошла женщина сурового вида.
– Госпожа де Мальва. Если сказать, что она призрак в человеческом облике, это будет несправедливо по отношению ко всем призракам. Она не входит в Совет, но очень влиятельна. Но пусть ее вид тебя не обманывает – она родилась темно-синей и стала лиловой лишь после замужества. Мерзкое создание, которое идет следом, – ее дочь, Виолетта де Мальва. Страшная скандалистка и, как поговаривают, будущий главный префект. Лучше не попадаться ей на глаза.
Но поздно: Виолетта заметила, что мы с Томмо переговариваемся, и поспешила к нашему столу намеренно детской походкой. Прическа – два хвостика – делала ее моложе своих лет. Виолетту нельзя было назвать некрасивой, но ее портил нос – слишком вздернутый и слишком маленький. Как и Кортленд, сын желтого префекта, она носила множество значков, говоривших об отличиях.
– Ты, должно быть, младший Бурый, – сказала она чуть ли не обвинительным тоном, покосившись на мои значки. – Тебе прописано смирение?
– По решению моего Совета.
– Тысяча баллов? – спросила она, имея в виду лучшую половину моей коллекции значков.
– Как видите.
– Что, Виолетта, – вмешался Томмо, – много задушила пушистых лесных зверьков?
Она холодно поглядела на него и опять обратилась ко мне, садясь между нами с нежной улыбкой, так что нам с Томмо пришлось подвинуться:
– Я Виолетта. Виолетта де Мальва. Если тебе сильно повезет, ты станешь моим другом. У меня очень много друзей – некоторые говорят, ни у кого в городе нет столько.
– Очень рад за вас, – ответил я.
– Прелестно! Теперь посмотрим… – Она достала записную книжку из кармана передника и стала листать. – У меня исчерпан лимит друзей, надо кого-то вычеркнуть, чтобы вписать тебя. Ага: Элизабет Золотти.
Виолетта зачеркнула ее имя и вписала сверху мое. Вообще-то, я не соглашался стать ее другом, а она и не подумала спросить. Пурпурные, как правило, вели себя именно так.
– Готово! – провозгласила она. – Элизабет все время что-то вынюхивает, к тому же она косолапая и не отличит лютика от гвоздики. А правда, что ты играешь на виолончели?
– Только на трех струнах. Четвертую начну осваивать этим летом.
– Прекрасно! Ты будешь играть в оркестре. Мы собираемся ставить «Редсайдскую историю». Я играть не смогу – у меня главная роль. Придется изображать зеленую, но мы, прирожденные трагики, не боимся показаться смешными. – Она нахмурилась и пристально посмотрела на меня. – Ты ведь не считаешь, что я буду выглядеть смешно?
– Нисколько. Я однажды играл Натана в «Серых и куклах».
– Как это ужасно, – засмеялась она. – Ты, верно, чувствовал себя полным идиотом. Теперь вот что: сколько красного ты видишь?
Этого вопроса следовало ожидать: если старшая де Мальва была синей от рождения, то Виолетта располагалась на синем конце пурпурной части спектра. Чтобы лиловые удержались на вершине социальной лестницы, Виолетте требовался муж покраснее – тогда их дети оказались бы в центре этой части.
– Скажи, что мало, – просвистел Томмо неслышным шепотом.
– Заткнись, Киноварный. Ну так что, мастер Эдвард?
Я хотел было солгать и сказать, что немного, но, поразмыслив, решил, что не обязан говорить этого просто потому, что она спросила.
– Я не обязан отвечать на такие вопросы, госпожа де Мальва.
– Ошибаешься, – с раздражением ответила она. – Обязан. Ну так сколько же? – Мы поглядели друг на друга секунду-другую, потом Виолетта расхохоталась и игриво толкнула меня в плечо. – Ох уж эти Бурые! Проказники! Так не забудь про оркестр. Репетиции по средам, сразу после чая. Кстати, в вашем кувшине с водой плавает чей-то палец.
В зале появилась еще одна девушка, худощавее Виолетты. Судя по всему, она занималась хоккеем с мячом: я сделал такой вывод, потому что в руках у нее была клюшка.
– Ну-ну, – презрительно усмехнулась Виолетта. – Привет, Дэзи Кармазин. Тебя будут прослушивать на роль Марии? Если не получишь, не чувствуй себя совсем уж никчемной.
– Извини, – сказала Дэзи, одаривая Виолетту вежливой улыбкой, – ты что-то сказала? Я думала об овцах.
Виолетта безрадостно улыбнулась, встала и пошла прочь, толкнув Дэзи плечом.
– Да уж, – прокомментировала Дэзи, садясь и отпивая из стакана Томмо, потому что она заметила палец в кувшине, – несчастен тот, кто на ней женится. Кто сейчас ее любимчик?
– Твой братец, – ответил Томмо. – Ей придется не легче.
– Я шепну ему пару словечек на ухо. Породниться с Виолеттой: вот ужас! Привет. Я Дэзи Кармазин. А вы, должно быть, Эдвард.
Томмо пихнул меня в бок. Я вспомнил, что он уже поженил нас с Дэзи в своих брачных проектах.
– Эдди, – сказал я, пожимая ее руку. – Друзья?
– Друзья.
Дэзи была, скорее, хорошенькой, но выглядела старше своих лет из-за волос, доходивших до плеч, и темных веснушек на переносице. Нос у нее, как и говорил Томмо, был, пожалуй, слишком острым.
– Большое спасибо за Караваджо, – сказала она. – А то у нас тут перекос в сторону постимпрессионистов. А наш Пикассо сейчас в Желтополисе, на выставке. Кстати, берегись де Мальва – связываться с этой компанией все равно что есть бутерброд со скорпионами.
– Вот
