Лидия Ивченко - Конец эры мутантов

Солидные документы, жалкий вид попавших в передрягу учёных, стремительное бегство преследователей внушали доверие и сочувствие. Вызвав техпомощь для доставки пострадавшей машины владельцу, патрули распахнули дверцу полицейской машины:

– Садитесь. Доставим вас к самолету под охраной.

И стражи порядка с вывалянными в грязи пассажирами рванули по шоссе с такой скоростью, которая дозволялась только им самим.

Самолёт с заведенным мотором был уже на взлетной полосе, готовый к разбегу, когда Евгений с Феликсом ворвались в зал и бросились к регистрационной стойке. Полицейские попросили на несколько минут задержать вылет. Евгений с Феликсом торопливо обнялись. А двое у газетного киоска с тоской смотрели, как объект, который был у них почти в руках, в сопровождении полицейского эскорта уходит от них навсегда.

Спотыкаясь, роняя пласты высохшей грязи, поднимался Евгений по трапу самолета, оглядываясь на прощальные взмахи Феликса. И лишь заняв кресло под изумленными взглядами пассажиров и бортпроводников, он стал понемногу успокаиваться и приходить в себя после всего пережитого. Стюардесса заботливо предложила ему одеяло, которым он мог укрыться, пока она старалась отряхнуть и почистить его одежду от грязи. Не докучая необычному пассажиру лишними вопросами, но догадываясь о некоем перенесенном им потрясении, она вынесла ему стаканчик водки. Растроганный сочувствием, способностью понять его состояние, Евгений, в принципе непьющий, с благодарностью принял общепризнанное средство. Будь другой на его месте, думал он, и не с таким отменным здоровьем, всё могло кончиться инфарктом: у души тоже есть предел вместимости.

Дома, наконец-то он дома! Дом, его маленький и одновременно большой мир, где концентрировалось и гармонично уживалось всё, что он любил – жена, дети, работа души и ума, расслабление и покой после дневных трудов, молчаливое понимание того, что намечалось, и шумное одобрение всего важного, чего удавалось добиться. Евгению, обычно чувствительному к постороннему шуму, здесь не требовалось уединяться, чтобы сосредоточиться на своих мыслях – идеи, казалось, еще легче рождались в привычной и любимой обстановке дома, где он ощущал себя избранником счастья, и душевная успокоенность словно генерировала взлёт творческих сил. Его однокомнатная квартира по соседству нынче служила лишь детской, где днем детей укладывали спать. Теперь, когда их с Лорой легенда о родстве была раскрыта и обнаружена, оставалось лишь снести общую стену, и со временем они собирались это сделать: за счёт лишней кухни получалась просторная четырехкомнатная квартира.

Сейчас Евгений рассказывал Лоре и о конференции, и об обретенном там друге, и об опасном приключении, не только не драматизируя особо угрожающие моменты, но даже посмеиваясь над ними. Она слушала молча, ни о чем не спрашивая, но вылавливала, несмотря на юмор мужа, намёки на жуткие состояния, и лишь округлившиеся глаза да складочка, порой появлявшаяся между бровями, выдавали ее волнение.

Лора покосилась на плюшевого крокодила, которым играли дети. Евгений перехватил её взгляд.

– Это я у стюардесс купил, в их валютном магазинчике, – пояснил он, – в память о событии. Хотя… об этом лучше не вспоминать.

Пришел Андрей, и Евгению пришлось вкратце повторить свой рассказ.

– Ну слава Богу, всё тяжкое позади, – резюмировал Андрей. – Хотя жаль, конечно, что чудодейственный прибор уже в чужих руках. – Он прошелся по комнате и остановился у стола, рассматривая без интереса разложенные на нем покупки и сувениры. – Со временем они наверняка разгадают, как он действует – ведь там сейчас наши лучшие умы! Но у меня хорошие новости. – Он снова сел на диван, закинув ногу на ногу. – В Онкоцентре, в Институте онкологии имени Герцена, в хосписе всё профинансировано и там уже ждут нас. Я объявил о готовности начать испытания сразу, как только ты вернешься из командировки. Да, вот еще что: Сухиничев припожаловал – на предмет обследования, а заодно зондировал почву относительно участия в испытаниях и, естественно, не только в качестве пациента. Я его быстренько и вежливо отсёк: Шашин, говорю, как ученик Акиншина, единственный, кто более-менее полно владеет его методикой, и он будет свято чтить память автора, который скорее всего где-то сгинул. Сухиничев стал напирать на то, что именно он добился клинических испытаний, и уже за одно это имеет право быть посвященным, участвуя в руководстве ими. На что я ответил, что Шашин наверняка будет признателен, и в благодарность за вашу благородную роль станет наблюдать за вашим здоровьем особенно тщательно. Согласитесь, это немало, учитывая ваш диагноз, редкий и непредсказуемый, жизнь стоит того. Методики же – ноу-хау автора открытия, поэтому до окончания клинических испытаний и обобщения их результатов они растиражированы не будут. Вы как медик понимаете, что кроме всего прочего нужна чистота эксперимента…

– Замечательно, – одобрил Евгений, – лучше и не скажешь…

– Он, конечно, сник, – продолжал Андрей, – но больше не настаивал. Хотя не исключено, что начнет ещё с тобой торговаться… Между прочим, я приобщил к предстоящим событиям твою знакомую журналистку – пусть разнесёт новость по всему свету.

– Тоже правильно, – кивнул Евгений. – Надо освещать все этапы процесса. Чтобы уж никаких сомнений не оставалось…

Теперь надежды вместе с замыслами и улыбками удачи виднелись уже в ближайшем будущем, в котором можно не опасаться преследований и шантажа – сегодня у них в союзниках было само государство. Наконец-то близилось к благополучному завершению дело, потребовавшее стольких трудов, неимоверных усилий, испытаний, осложнений и проблем, что казалось неразрешимым. Ещё недавно они чувствовали себя словно на дне глубокого колодца, из которого карабкались по веревке к синему клочку неба, маячившему далеко вверху, взбирались мучительно медленно, срываясь и трудно преодолевая каждый метр, приближающий их к свету. Но вот он уже показался. И оттого все были в приподнятом настроении. Наверное и не бывает так, чтобы всё сразу удавалось, рассуждали они, так даже неинтересно было бы жить: только пожелал – и тут же исполнилось. Недаром говорят «сладость победы»: она тогда и сладка, когда для её достижения приходится попотеть и потерпеть. А они терпели достаточно.

Хорошие новости подействовали на всех умиротворяюще и, обговорив главное, они незаметно переключились на повседневность.

– Как у тебя с Варей? – поинтересовалась Лора. – Ты, дружок, нам так ничего и не рассказал…

– Нормально, – отозвался Андрей. – Никаких вопросов не задавала. Решили…