Александр Пташкин - Заморье

— Вот такие дела, не помещается уже Дарстум в созданных пределах. Когда места хватало для всего. А теперь держу сарайчик на внешней стороне. Благо, что о нем не знают проклятые гномы и гоблины, а то бы уже давно разворовали все. Вас, други мои, почуял я, как пес, да еще и задолго до вашего прихода. Таков уж я, старый дурак. Все спокойно не живется, время от времени вспоминаю про свою боевую молодость. Магичил, как бешеный, но чаше по добрым делам, за боевую магию приходилось хвататься в крайних случаях, — заставлять разговаривать с отрядом пожилого волшебника не пришлось. Он и сам затараторил, как будто не общался с людьми и вурдуками как минимум лет сто. Стоявший поодаль у злосчастной дверцы Арсел все слышал, как копошатся в бараке Васарий и Вир. Ждать их обратно Данку долго не пришлось. Обернулись кудесники магии тут же и навеселе.

— Мы пришли к Вам и должны о многом поведать. Сара сказал, что Дарстум будет в предгорье Темных Пик. Ничего подобного мы не нашли. В душе мы даже отчаялись, что не отыщем Вас, потому как горы минули, а на пути ни души, ни единого признака жизни, кроме оборотней, — держать речь Вир не сумел, ибо отшельник тут же перебил:

— Вы сказали Сара?! Где же она? — глаза старика забегали от радости, как бесёнки.

— Она погибла, защищая Вира, — вурдуку не терпелось войти внутрь Дарстума, манившего ярким желтым светом, а посему, не упуская нить разговора, он приблизился к входу в неизвестность.

Ответ великана расстроил Васария. Кинутая шляпа, очутившаяся на обратном пути к дому, вновь на макушке старика тут же слезла, словно ласковая кошка, в руки хозяину:

— Прелестная девочка, всегда была справедливой, бесстрашная и несчастная. Она же совсем не видела счастья в этой жизни. На ее долю выпали немыслимые страдания. И любви не познала, и так быстро ушла. Видимо, это карма — исчезнуть вместе со своим народом. Из удулукцев она одна с человеческим лицом. Не обращайте на мои высказывания внимания, и не понимайте меня буквально — лица-то у них есть. Чем они хуже других? Я в переносном смысле. Остальные члены этого ордена же настоящие подлецы — только и делают, что изображают из себя благородных, а на самом деле — лицемеры и что хуже всего — они верят в свои псевдоидеалы.

— А вы разве не принадлежите к ордену? — спросил на свою голову Вир.

— О, молодой человек! Нас с вами ждет долгий разговор, так что заходите, наконец, в гости. На каждый расспрос найдем вместе с вами ответ, — старик был убедителен в уговорах. Путники замешкались, как школьники у доски, и уже собирались углубиться в мерцающий проем, но тут услышали как Васарий воркует с Антваром. — "Ох, хороший какой! Набегался ты вдоволь, сейчас я тебе водички дам. Загнали тебя эти душегубцы. Ну, ничего, ничего, приведем тебя в порядок. Давно ты у меня не бывал в гостях, красавец! Хоть набегаешься по просторам местным, да травку пожуешь сочную".

— Вы знаете этого жеребца? — осведомился Арсел.

— Знаю ли я?! — зарделся Васарий. — Еще как знаю. Случилось мне его еще лицезреть человеком. Мутная история, но Антвар другом мне был. Почему же был?! Остается, только в новом облике.

— А что за история? — рассказы из области магии вдохновляли Вира. Но лишь с недавнего времени. Да и сам он еще не отмечал в себе новую черту характера. А меж тем она проявлялась особо отчетливо, и маг превращался в подобие аборигена-канибала, завидевшего новую жертву.

— Некогда жил в восточной провинции Свирда, Кунарии — настоящий волшебник по природе своей. Занимался он горшечным делом. Такие занимательные вещицы получались, что люди диву давались. И не могли иные мастера прознать, в чем же хитрость красоты Куларских крепких, добротных горшков. А секрет был прост, он просто месил, составлял форму глины с любовью. Многие из этих шедевров не только служили в качестве сосудов снеди, приправ, молока или иного другого варева, но и время от времени приносили знамения разные. Стоило лишь верно их интерпретировать. Настоящее волшебство. А кому понравится, если какой-то босяк превращается в ведьмака, да своими пророчествами беду накаркивает!

И приключилось же графу Артуфану, что правил в здешних местах, прогуливаться по улицам Аккамара — столице Кунарии, и вздумалось ему заглянуть в трущобы на востоке, что славятся разбойниками. Бросать вызов судьбе граф любил, тем более что под боком значилась вооруженная дружина, готовая даже мух на пути Артуфана отстреливать. Не забыл чиновник прихватить с собой и сыночка — Шарка — разбалованного типа, ведущего развязный образ жизни, — житель равнин определенно знал негодяя и уж при встрече обязательно бы дал в глаз для профилактики. — Прогулка все не удавалась. Ни казнить, ни жестоко наказать, ни поиздеваться словесно. Жители со страху попрятались в домах (традиция в здешних краях), не забыв даже ставни прикрыть от греха подальше. И когда традиционный променад графа уже заканчивался, наткнулась великосветская натура на лавку Антвара, где тот миловался с любимой, не заметив всеобщей сумятицы, и даже паники по причине приезда столь важной персоны как наместник. Кто же хотел в воскресное утро лишиться головы?! Кулару, а нынче Антвару — повезло. Граф остановился у ремесленника на пару секунд, успев указать на понравившийся кувшин с прекрасной желто-голубой росписью и рисунками вымерших животных — слонов. Взамен горшечник получил неимоверное вознаграждение в целый хавс — отличная монетка, на которую можно жить два месяца, не думая о работе. Ни к радости было это сокровище, ибо положил Шарк глаз на Валтаму — возлюбленную Кулара. Выкрасть девушку не составило труда, а, значит, рассвет следующего дня Антвар встречал в одиночестве. Обидчиков он, конечно, знал своих. Еще к утру к нему пришла весть. В глиняном чане с водой, что хранился на кухне блеснула и пронеслась легким разводом по глади жидкости картинка — замок графа, следом мелькнуло искривленное от ужаса лицо Валтамы… хм… Ну, что тут говорить?!

Как настоящий мужик, ринулся Кулар (известный нам как Антвар) спасать из беды красавицу. На пути к замку повстречался ему Шанк с вестью от графа. И сам сыночек его, как истинный садист, решил получить настоящее наслаждение и принести лично эту новость обвинявшемуся в черном колдовстве за то, что в купленном кувшине запечатано было заклятие на смерть. Конечно, не было никакой в горшке пакости. Просто глиняный сосуд показал графу его будущее, в котором правитель погибнет от рук лучника собственной дружины. Так, кстати, в последствии и произошло, и верный его величеству солдат во время осады крепости троллями угодил своему же начальнику в спину. А Кулара наказали ни за что, и за выдуманный проступок привели в исполнение графское постановление: колдуна его же оружием и заковать в чары навечно.