Фёдор Чешко - В канун Рагнаради

Почему ради сиюминутной сытости человек способен с идиотским упорством рвать нити, на которых держится не он один - весь его мир? Могучим умом Хомо Сапиенса понимая неминуемость катастрофы, отмахиваясь от этого понимания волосатой лапой питекантропа - почему?..

От внезапного басовитого лая Виктор вздрогнул так, что рахитичная скамейка едва не развалилась - это собака, о существовании которой он и забыл уже, вскинулась, метнулась к мусорным бакам.

Двигалась она, впрочем, с ленцой, соображая, что ведь все равно не успеет. И не успела. Причина ее негодования - невесть откуда возникший рыжий матерый котище - без особой даже поспешности ретировался на ближайшую липу. Там, на высоком суку, он уселся с обиженным видом, наблюдая насуплено и мрачно, как собака усаживается на прежнем месте старательно и надолго. Затем, выждав от греха (мало ли какая гадость может угнездиться в собачьем уме?) кот осторожно спустился на пыльную землю, короткими перебежками двинулся к какой-то лишь ему ведомой цели. Он надолго замирал, пристально и неодобрительно взглядывал на собаку, причем толстый ухоженный хвост его конвульсивно подергивался от омерзения. Собака больше не удостоила его своим вниманием. Поставила нахала на место - и ладно.

Снова захныкала, запричитала отворяемая дверь. Виктор торопливо поднялся - вышла Наташа.

- Долго ждал, соскучился? Бедный... - Подошла, смотрит в глаза снизу вверх, смущенно теребит висящую на плече сумочку. - Ты прости меня, копушу, пожалуйста, я очень-очень торопилась, правда...

Виктор улыбнулся:

- А я тут задумавшись малость. А еще мы с собакой кота загнали на дерево - так, от нечего делать, без удовольствия.

Наташа боднула его в плечо, потянула за руку:

- Ну что, на автобус? Пошли?

И они пошли. По тихим тенистым улочкам, где нечастые люди медлительны и улыбчивы (таких не встретишь в оглушенных автомобильным ревом толпах, клубящихся на тротуарах железобетонных проспектов). А теплые солнечные блики протискивались сквозь плотное кружево листвы, плавно и невесомо скользили по лицам... Хорошо!

Автобус пришлось ждать долго, и Наташа нервничала, выбегала на дорогу, высматривала: может, едет уже? Может, уже появился? Ей казалось, что из-за визита к подруге они очень опоздают, и Антон обидится. Виктор пытался растолковать, что Антон обижаться совершенно не умеет - не помогло.

А потом они долго-долго тряслись, сдавленные в людной духоте обшарпанного автобуса. Все окна были открыты, но в них вместо свежего воздуха врывалась едкая пыль, и Наташа, вжатая чужими локтями и спинами в викторов живот, сопереживала тяжким мукам фарша, запрессованного в сосисочную кожуру. Виктор слушал вполуха, услужливо ухмылялся, но на душе у него было муторно. Он чувствовал, что и гипертрофированная боязнь опоздания, и неостроумные транспортно-гастрономические аналогии - все это дымовая завеса.

А за ней - страх. Изводящий, темный, и причину его Наташа изо всех сил пытается скрыть. Чего она так боится? Спросить? Скажет, как же... Что же делать, господи, как успокоить, защитить? Как защитить, если не знаешь, от чего? Или от кого? И сборище это еще сегодняшнее... Некстати, как некстати! Не под силу оно может оказаться Наташе, сорваться она может на этом... Как это Антон высказался? Чрезвычайное и внеочередное антиупыристическое совещание, так, что-ли? Ему бы все в игрушечки играть, балбесу.

Они чуть было не проехали нужную остановку, потому что зазевавшийся Виктор слишком поздно начал пропихиваться к выходу и еле успел выдернуть Наташу из автобуса до того, как в него принялись вдавливаться дожидавшиеся снаружи.

А снаружи процветал мир частного сектора: аккуратные домики, ухоженные чистые садочки, переулочки, тупички. И заборы, заборы, заборы...

Идти было еще порядочно, и Наташа настроилась было снова поскулить на тему опоздания, но вдруг умолкла на полуслове, больно и судорожно вцепилась в руку Виктора. Глаза ее замутились таким неприкрытым страхом, что Виктор похолодел. Никогда еще не видел он таких глаз у Наташи. Да что же это с ней происходит, что она увидела такое жуткое?!

Наташа увидела Толика. Это было дико, нелепо, но именно на Толика был устремлен ее помертвевший от ужаса взгляд.

А Толик и не смотрел в их сторону. Он топтался невдалеке, возле ветхого гнилого забора, поминутно взглядывал на часы, кусал губы в нетерпении - явно кого-то ждал. И в облике его не было ничего пугающего. Одет он был, как всегда, в нечто модное и невообразимо импортное, и был бы просто шикарен, если бы не взмок так обильно - иноземная одежка оказалась явно не по погоде.

Так может, дело не в Толике? Но ведь больше нет никого вокруг, и не видно ничего, и не слышно... Разве что за забором, возле которого он торчит, мечется что-то, по габаритам скорее напоминающее теленка, а не собаку, кидается на хлипкие доски, заходится остервенелым лаем... Может, Наташа этого пса испугалась, ведь того и гляди забор проломит зверюга, выскочит. Ну да, как бы не так...

Это чтобы Наташу, которая лезет целоваться к каждому встречному кабыздоху, не взирая на его рост и манеры, напугал лай за забором?! Чушь какая...

Наверное, плохо Виктор владел лицом в эти минуты, наверное, оглянувшаяся на него Наташа поняла, как ему муторно. Потому что сделала вид, будто и не было ничего, стала весела и беспечна - слишком беспечна, впрочем, чтобы беспечности этой можно было бы верить. А страх... Он не ушел, нет - отступил, притаился в глубине ее глаз ледяной мутью.

Толик наконец-то заметил их, замахал рукой, заухмылялся. Пришлось подойти.

- Здорово, археолог, - Виктор пожал протянутую потную ладонь, держался подчеркнуто по-приятельски, стараясь подавить невольно вспыхнувшую неприязнь. Мало ли, может Наташе просто привиделось что-то, ведь бывает же так. А может, ему самому просто примерещился Наташин испуг? Ох, вряд ли... - Ты чего тут торчишь? Нас ждешь?

Толик замялся, покраснел почему-то.

- Да так... Ну, в общем жду, но не вас. Вы идите, а то Зеленый уже, наверное, затосковал. А я немного опоздаю, вот.

- Ты бы, Толик, с нами пошел лучше, - Наташа склонила голову на бок, прищурилась. - А то гав-гав выскочит, кусь-кусь сделает...

- Эта псина, что ли? - Толик мотнул головой в сторону забора, сотрясающегося от наскоков жаждущего крови хищника. - Да пусть себе прыгает. Она привязана, наверное.

- А ты, чем гадать, полез бы, да проверил: привязана или нет, улыбнулся Виктор. - Только за нами потом не беги, если не привязана...

Когда они отошли достаточно далеко, чтобы Толик перестал их слышать, Виктор тихонько сказал:

- А теперь колись. И поподробнее, пожалуйста.

Наташа глянула на него, очень натурально удивилась: