Виталий Гавряев - Отныне я – странник

— Да, видать разговор у них состоялся и вряд ли его назовёшь дружественным. — Подумал Гаврилов, глядя на притихшую и осунувшуюся Марью.

Свою жену Юрий нашёл в каминной комнате, она сидела у окна и чего-то вязала. Забавно шевеля губами отчитывая накидываемые петли.

— Дорогая, я уже вернулся. — Тихо, шутливым тоном проговорил Юра, чтобы привлечь к себе внимание жены.

— Ой, Юра, а я тебя не раньше обеда ждала. — Откладывая вязание в сторону и, виновато улыбаясь, проговорила Ульяна. — Думала ты, как обычно будешь весь день на службе.

— Нет, дорогая, оставшиеся дни я буду дома, мне ещё надо довести до ума столько бумаг. А в штабе, этим просто некогда заниматься, всё время я кому-то нужен.

— Ты не голоден? — Уля уже было направилась на кухню. (Гаврилов поражался, как быстро его жена освоилась с необычной для неё планировкой в его доме).

— Нет, нет, не беспокойся, я абсолютно не голоден. Мне сейчас интересно другое, что случилось с Гончаровыми? Оба ходят потерянными, как в воду опущенные.

— Ты что не чего не слышал? — Искренне удивилась Ульяна. — Они сегодня ночью из-за чего-то поругались: теперь, ходят друг на друга обиженные. Ну, прямо как дети малые.

— Нет, я не чего не слышал. Спал как сурок. (И это было правдой).

Уже двое суток Гаврилов наблюдал за своим работником, было заметно, как он мучился, часто поглядывая на порог дома. Несколько раз входил в него по делам, но ничего подозрительного вроде не делал. Так что простое наблюдения за Гаврилой, не приносило никаких результатов. И как Юрий начал подозревать, было проигрышным. Скоро он уйдёт в Азов и тогда неизвестно, чем это может закончиться. Поэтому, когда Кузьмич в очередной раз вошёл в дом, занося дрова для кухонной печи. Юрий подошёл к нему и спросил:

— Гаврил, что случилось? Ты уже несколько дней сам не свой.

Работник стоял, понуро смотря себе под ноги и молчал.

— Говорят, что вы с женой почему-то поссорились? Поверь, в жизни бывает всяко….

— Да она, змея подколодная! — Неожиданно Гончарова прорвало, и он заговорил, уронив дрова на пол. — Приютил змейку, на свою шейку! А теперь, хоть руки на себя накладывай. Никакой больше жизни….

— Стой братец, ты чего так разошёлся? — Юрий схватил за плечи и слегка встряхнул своего работника. — Ты чего так разбушевался? Ещё недавно в супруге души не чаял, а теперь такими словами разбрасываешься.

— Да она… она, холопка Меньшикова. После того как тот вызвал меня ночью и рассказал всё. Я на неё придавил, и она мне во всём созналась. Божилась змеюка, что не думала, что всё так закончится. Говорила, что он ей приказал меня окрутить, пообещав за это дать вольную. А она дура, ему поверила. Теперь выходит и я его холоп. — Кузьмич говорил, стоя посреди коридора рассматривая половицы под своими ногами: затем видимо собравшись силами, посмотрел собеседнику в лицо и продолжил. — А он теперь, меня неволит за вами следить, или бумагу, какую у вас умыкнуть. А ведь чую, чтобы я не сделал, всё равно обманет. Так что не обессудьте, завтра сбегу я. К казакам подамся, они назад точно не выдадут. Да только боюсь, что его соглядатаи ему о моём побеге не только донесут, но и догонят меня. Поэтому, прошу прощения, но я вашу лошадь возьму: буду на ней, они меня не догонят.

— Ты что это удумал мерзавец — мелкая твоя душонка?! — Юрий схватил Гончарова за грудки и притулил его к стенке. — А жену на кого оставишь? Ведь перед богом поклялся — быть вместе и в горе, и в радости, пока смерть не разлучит вас. А о брате своём, который в солдатах служит, ты подумал, каково ему будет? Или ты думаешь, Александр Данилович на нём не отыграется?!

Для Гаврилова, честно говоря, важнее было другое: побег Гаврилы, был в первую очередь невыгоден именно ему. Потому что неизвестно, что в таком случае предпримет его оппонент. Хорошо если захочет продолжить узнавать Юрину подноготную через Марью. Заставив её исполнять то, что должен был делать Кузьмич. А вдруг он предпримет ещё чего. Да и с Гончаровым будет надёжнее играть против Алексашки, чем с его женой, которая с детства привыкла подчиняться только хозяину.

— А что делать прикажите?! — Глаза бедолаги, заблестели то слёз.

— Бороться Гаврила. — Уже спокойным тоном продолжил Юра и отпустил шиворот своего работника. — Именно бороться за себя. А побег оставь на крайний случай. Но тогда о родне не забудь — не оставляй их на растерзание.

— Кто я, а кто Александр Данилович, как мне с ним тягаться? — Мужчина ткнул в потолок пальцем, в подтверждение высокого положения своего обидчика — лишившего свободы.

— Так ты не один Кузьмич, ведь твой обидчик, через тебя — под нас копает. — Раздался голос за Юриной спиной. — Значит, нам вместе держаться надо. Только своей жене, пока не говори об этом ни слова. Она хоть и любит тебя дурака, но может по привычке проболтаться своему хозяину.

Оказывается, Ульяна услышала, как загремели падающие дрова, а затем её муж начал разговаривать на повышенных тоннах. И заинтересовалась происходящим «разговором». А теперь, решила в него вмешаться. Иначе бы это была не она (одно дело блюсти приличия на людях, другое дело в семье). И теперь горделиво стояла посреди коридора в темно-синей клетчатой понёве, одетой поверх нательной рубахи с вышивкой на рукавах, и кичке (старинный русский головной убор замужних женщин): ходя по дому, она иначе не одевалась.

— Уля, а где Марья? — спохватился Юрий.

— Как и положено сегодня, весь день помогает по хозяйству вдовой Дарье, вернётся от неё как всегда поздно.

У Юрия, как гора с плеч свалилась. Ведь он в порыве эмоций забыл о том, что его может услышать не только жена, но и работница.

— Вы вот что, за грудки не тягайтесь, а идите и думайте, как Кузьмича спасти и беду от нашего дома отвести. — Предложила Юрина жена. — А я, пока нам чая с шанежками сделаю. И не шибко голосите, незачем округу полошить.

— И то верно. — Поддержал жену Гаврилов. — Пойдём в мой кабинет да там братец и побеседуем.

Войдя в Юрин кабинет, Гаврила немного замешкался. Здесь он был впервые и поэтому, перешагнув порог, сразу же остановился. Его внимание привлекли оба ковра висевшие на стенах и служившие фоном для небольшой хозяйской коллекции холодного оружия. Затем он перевёл растерянный взгляд на странный шкаф. С его полками, на половину заполненными книгами; большой письменный стол с двумя креслами; тёмный кожаный диван, стоящий напротив его.

— Да ты не стесняйся, проходи, присаживайся. — Подбодрил Юра Гончарова. — Разговор будет серьёзный и долгий. А в ногах, сам знаешь, правды нет.

Гаврила, было, машинально сделал несколько шагов по направлению к столу, но затем остановился и, повернув к дивану, подошёл к нему. Осторожно пощупал его, ещё раз осмотрелся вокруг: и присел на самый его край, положив свои руки на колени. При этом, продолжая с любопытством озираться, разглядывая кабинет.