Юлия Зонис - Биохакер

Тезей сглотнул и шагнул вперед, затылком чувствуя, как Хантер тоже качнулся вперед за его спиной и поудобней перехватил винтовку в левой руке. В правой охотник по-прежнему сжимал ладонь Машки.

– И я думал, что ты погиб, – негромко, в тон лежавшему на песке ответил Тезей. – Ты ведь умирал уже тогда, когда я уходил. Значит, все-таки вколол себе генбот?

– Значит.

– И как, подействовало?

– Как видишь.

Человек поднял руку с песка, и следом потянулись какие-то белые тонкие корешки – кажется, они проросли сквозь ткань халата прямо в плоть. Некоторые корешки рвались, стеклянно звеня и заворачиваясь тонкими усиками, но большая часть держалась.

– Это дерево, – сказал человек и мелко захихикал, захлюпал, давясь то ли песком, то ли смехом, – дерево, растущее под землей. Теперь я – дерево.

Преодолевая себя, Тезей пересек зал и остановился над тем, что когда-то было Андреем Летаровым. В груде песка при этом что-то беспокойно завозилось, и на поверхности мелькнул более толстый корень – мелькнул, дернулся и пропал, словно свет не пришелся ему по вкусу. Присев на корточки, биолог заглянул в глаза бывшего товарища – черные, выпуклые, блестящие глаза. Эти глаза были до самой кромки полны безумием.

– И как же ты это делаешь? – спросил Тезей.

…Он не смог сделать этого тогда по просьбе, или, верней, по приказу Вечерского. А сейчас ноги по колено погружались в рыхлый и отчего-то горячий снег, в спину смотрели пулеметные дула броневиков, а в лицо смотрела смерть – тысячами и миллионами желтых, зеленых, янтарных и рубиново-красных глаз. Смерть была за рекой, и смерть была рядом, в его крови. Пошатываясь, он продирался сквозь бурелом и сбитые ветки, не замечая, что сучки рвут брюки и кожу. Потом он споткнулся и упал лицом в снег. Медленно повернул голову. Совсем рядом с его щекой торчал жесткий стебель. Сам того не замечая, он почти вышел к реке. Осталось преодолеть тростниковые заросли. Он вцепился в снег руками, набирая полные пригоршни. Жесткая наледь крошилась под пальцами, расплывалась грязной водой.

Он поднес исцарапанные ладони к глазам, слизнул горько-соленую кровь и из последних сил стал думать о Ленке. О Машке. Об Андрее, хотя Андрей умирал. А Ленка и Машка так и не заразились тогда, зря он беспокоился. И еще он подумал о двух молчаливых андроидах, которые все знали – но не остановили его. О других не думалось. Больше в голове не было места для мыслей, потому что все заполнил неровный пульсирующий гул. Каждый сам делает свой выбор. Убивая чудовище, ты непременно убиваешь кого-то еще, и хорошо, если только себя. Безумие выло, набирая обороты. Он всхлипнул, набрав полный рот снега вперемешку с талой водой, и отчетливо подумал: «СМЕРТЬ».

И стала смерть.

Глава 7

Тролль под мостом

– Вода под мостом. Вода под мостом была черной и маслянистой, и пахло от нее нефтью, и несло холодом. Глухо крякали утки. Волны тоже плескались глухо, а сверху громадой нависал мост – может, и не Лондонский, но наверняка в Лондоне. Он откуда-то точно это знал. Видно, обрывки памяти все же сохранились в безумных блужданиях. Над мостом было расчерченное прожекторами небо. А рядом, совсем близко, стояла испуганная девушка.

Прожектор метнулся, блики отразились от воды, и он увидел, что в одной руке девушка держит штатив с пробирками, а другую отчего-то выставила перед собой ладонью вперед, как будто защищаясь. Защищаясь от кого? От уток, реки, от ночи с шарящими прожекторами? Или от него? Тут он осознал, что говорит, сбивчиво, бессвязно и уже, кажется, давно.

– И тогда я скинул рубашку и переплыл реку. Вода была такая холодная, что я чуть не утонул. А на другом берегу все было мертвое. И я испугался, что и на том берегу, за спиной, тоже все мертвое, что я убил их всех, и побежал – а потом, кажется, сошел с ума, потому что больше ничего не помню.

Девушка жалобно всхлипнула и сказала:

– I’m sorry, sir, I don’t understand[3].

И он понял, что все это время говорил по-русски. А еще понял, что слышит ее слова. И что мерзкий всепоглощающий гул в голове умолк. Умолк! Он пробился сквозь тьмы и тьмы зараженного генботом зверья, и как-то – бегом, ползком, да хоть лётом, сам того не понимая, – достиг тихой обители. В Лондоне не было химер. Только каменные на крышах и стенах соборов, хихикнул он, но химер, бегавших по улицам и разрывавших в клочки людей, точно не было. Была только эта девушка с расширившимися от страха глазами. Сообразив, что совсем перепугал ее своим смехом, он замолчал и с усилием выговорил:

– No, the fault is mine. What’s your name?[4]

– Ariadne, – с готовностью откликнулась девушка, как будто каждый вечер встречала под мостом грязных и диких незнакомцев и представлялась им. – What’s yours?[5]

Наверное, ее так учили – надо говорить с маньяком, чтобы не набросился. Он ухмыльнулся нелепой мысли и на той же веселой, разухабистой ноте ответил:

– Theseus.

Девушка, однако, не пожелала подхватывать игру. Теперь она смотрела на него серьезно и слегка сердито, закусив нижнюю губу. Лучи прожекторов метались, то выхватывая из тени ее тонкое, бледно-матовое, восточное лицо и круто вьющиеся черные волосы, то вновь погружая в тень. На ней была нелепая растянутая кофта, узкая юбка и высокие, по колено, резиновые сапоги. И она не была похожа на гречанку. Может быть, на испанку или даже арабку. «Ну да, в испанцах осталось немало мавританской крови, так что это почти одно и то же», – рассеянно подумал он, упираясь руками в грязь и приподнимаясь.

Ариадна не отшатнулась. Глядя на него все с тем же испытующим выражением, она спросила:

– Вы убили Минотавра?

В ее английском чувствовался певучий южный акцент.

Он – Тезей – нахмурился. Вопрос требовал честного ответа. И он ответил честно:

– Да. Один раз – убил.

Потом девушка привела его к себе в дом, отмыла-очистила-накормила, как бывает только в сказках. И, как в сказках, полюбила, хотя Тезей упорно не понимал, чем заслужил ее любовь, – не дурацким же, выдуманным на месте именем? Потом Ариадна познакомила его со своим шефом, Баззом Баумом, Биби. Тот по странному совпадению оказался биологом, занимавшимся популяционной генетикой, а сейчас, в этот черный 2037 год, – генетикой популяций химер.

Его лаборатория – пять больших светлых комнат – находилась в институте Людвига на Риджент-стрит. Это он отправил Ариадну на реку за пробами. В пробах ничего опасного не засекли. Тогда еще береговая охрана и специальные части андроидов надежно защищали остров от нападения с моря, таможенные службы в портах проверяли все подозрительные грузы на наличие заражения, а туннель под Ла-Маншем взорвали, чтобы предотвратить атаку с материка. Тогда еще все было не так уж и плохо.