Анатолий Бурак - Белка в колесе

Да, я обдумывал возможность «возвращения», но если честно — боялся. Боялся сойти с ума. И если с помощью прибора сто восемьдесят дней превращались в восемнадцать, то пережить весь этот ворох событий было выше моих возможностей. Да, есть люди, переплывающие Ла-Манш, но я, к сожалению, к ним не принадлежу. Однако просто сидеть сложа руки тоже не мог, а потому решил взять его с нами. Уповая на один шанс из тысячи, что коридор примет его за своего и «сделает прививку». В любом случае хуже уже не будет, а если я не прав — что ж, придется стиснуть зубы. Не зря ведь говорят, что Бог не посылает человеку больших испытаний, чем он может вынести…

— Когда собрался? — Мы сидели на кухне, и я начал готовить почву.

— Дней через пять. — Глянув на меня, он продолжал: — Спасибо за тугрики. Очень вовремя, знаешь ли.

Я неопределенно кивнул:

— Лень, не мог бы ты отложить на недельку робинзонаду и смотаться со мной в одно место?

— Опять врачи? Нет уж, не поеду.

— Даже не думал об этом, — покривил я душой, — клянусь, ни одного эскулапа не подпущу к тебе на выстрел.

— Недельку, говоришь? А что за дело?

— Так сразу нельзя, — я напустил таинственности, не желая сойти за шизика, — но вот аванс.

Я достал из внутреннего кармана пиджака пачку купюр.

— Здесь пять штук зеленью. И в случае удачи еще столько же. — Пусть чувствует себя мужчиной, отправившимся добывать мамонта. А то ведь жалость никогда ничему не способствовала.

Следующие несколько дней заняла очередная закупка снаряжения. Разбаловал меня теперешний образ жизни. Когда-то, когда снаряга не покупалась, а добывалась, потеря чего-либо, будь то карабин или кусок веревки, приводила меня в отчаяние. А тут привык разбрасываться имуществом, Рокфеллер чертов. Но, как известно, к хорошему привыкаешь быстро. И изменить сии привычки добровольно не удавалось еще никому. Леньку мы пока не посвящали, занимаясь перетаскиванием ко мне в квартиру всяческого барахла, которое по мере поступления я отправлял к реке.

Решили спускаться по течению не на плоту, как это делал я, а в десантном боте. Это такая надувная конструкция, похожая на лодку, только чуть побольше.

Инна согласилась дать себя связать лишь после длительных уговоров со стороны Лены. И рассказа о том, как я нес ее на руках, вызвавшего, кстати, многообещающий взгляд в мой адрес. С Ленькой же, посоветовавшись, решили обойтись не совсем честно, поставив его перед фактом. Всё же коридор — не детская площадка, а умирающий друг не подходил на роль морской свинки.

И вот он, день «X», время «Ч». И мы, скрестив пальцы, дабы не накликать «полную „Ж“, ждем Леньку. Более оптимального места для старта, чем моя квартира, решили не искать, памятуя про лучшее, которое враг хорошего. В дверь позвонили, и я впустил умирающего хакера. Правда, выглядел он неплохо и в глазах прыгали чертики.

— Ну вот и я.

Протянув руку, я посмотрел на Лену, и та приставила к его шее пистолет.

— Сдаюсь, сдаюсь, — начал он и повалился на пол, стукнувшись головой об угол.

Немедленно потекла кровь, и я крякнул. Ну почему всегда так? Будь на месте Леньки, к примеру, Иннин ухажер, с которого всё началось, и я уже лежал бы с разбитым носом, а пистолет, уверен, не причинил бы ему вреда. Не говоря уж о пораненной голоье.

— Эх, недотепы, на диване надо было.

Две минуты погоды не делали, зато черепушка, умевшая с ходу расколоть любую компьютерную защиту, осталась целой. А Ленька вырубился на мягком.

«Перейдя» и перетащив на себе друга, ибо переносить что-либо с изяществом Лены я так и не научился, мы погрузились и отчалили. Инна картинным жестом протянула руки, и я защелкнул на ее запястьях браслеты. На этот раз у нас имелись весла и два якоря, которые я изобразил, привязав к пудовым гирям по куску веревки. Мы оттолкнулись от берега. Ленька мирно посапывал, Инна же попыталась помахать домику руками. Скорость течения я определил как десять километров в час, а потому «границу» мы должны пересечь в два раза быстрее. Потом еще столько же до эпицентра и…

Сюрпризы начались минут через сорок. Леньку, до этого мирно храпевшего, вдруг вырвало, и мы бросились переворачивать его лицом вниз, чтобы не захлебнулся. А Инна тем временем прыгнула за борт, мгновенно скрывшись под водой. Лена сразу бросила носовой якорь, а я бултыхнулся в реку. Воздуха хватило где-то на минуту, но утопленницы не было видно. Я вынырнул, часто дыша, и увидел над водой ее голову. Однако в глазах, вопреки опасениям, светилось осмысленное выражение, и продолжать в том же духе она не собиралась, работая ногами изо всех сил.

— Ты чего это, родная? — Я постарался придать голосу безразличие.

— Ох, Юрка, я и сама не знаю. Сначала навалилась какая-то апатия, а очухалась уже в воде.

Да уж, вот такой пердимонокль, как любила говорить моя бабушка. Мы потихоньку барахтались, сносимые течением, а Лена подняла якорь и погребла к нам.

— Ну, как вода? — спросила так, словно выехали в выходной день искупаться и, взяв напрокат лодку, решили понырять.

— Парное молоко! — дружно ответили мы. — Давай присоединяйся.

— Спасибо, лучше уж вы к нам, — фразой из кинофильма ответила она и подала мне руку.

Потом настала очередь Инны, которая, забравшись в лодку, попросила:

— Снимите это, — и, протянув руки, добавила: — Я больше не буду.

— Через пятнадцать минут, — жестко ответил я.

Но по-видимому, «границу» мы переплыли, так как ныряльщица оживилась, принявшись шутить, и даже спящий, казалось, стал похрапывать бодрее. С пленницы сняли наручники, и вскоре она сказала:

— По-моему, всё. Знаете, становится неохота покидать это место.

Время приблизительно совпадало, и мы причалили. Снотворное будет действовать еще шесть часов, а бросать спящего не хотелось, равно как и «выходить», рискуя оказаться в случае чего с обузой на руках. Оставшееся время посвятили устройству лагеря. Установили три палатки. В отдалении друг от друга выкопали отхожие места, приспособив нечто вроде занавеса возле каждого. Тут и там разложили оружие, как огнестрельное, так и усыпляющее. И хотя всего не предусмотришь, но так как-то спокойнее. Когда, по расчетам, оставалось минут десять, взвалил соню на плечи, девчонки взяли меня под руки, и я «шагнул». Хотя совершенно никаких движений переход не требовал, всё время делаю этот шаг, и если наяву не всегда есть возможность, то в мыслях уж обязательно.

Уф-ф. Картина, открывшаяся нашему взору, конечно, впечатляла. Вокруг ни единой живой души, приходящие в упадок строения и тишина. Такая, что становилось жутковато. Как моряки, сойдя с корабля на берег, ощущают покачивание, так и наш мозг, привыкший к различным шумам и постоянно их отфильтровывающий, давал небольшой сбой, попав в этот звуковой вакуум.