Николай Чадович - Евангелие от Тимофея

Отсутствие общедоступной письменности, дактилоскопии, компьютерной техники и паспортного режима, конечно, затрудняло точную идентификацию наших личностей. Карточек и информационных банков здесь нет, зато есть очень много специально натасканных людей, чье основное занятие – глядеть и запоминать. Одни глазеют в войсках, другие – в тюрьмах, третьи – в деревнях, четвертые – на крутопутье. Долгой и упорной тренировкой можно развить в себе любую способность. Есть люди, мышцей века поднимающие гантели или наизусть цитирующие телефонные справочники многомиллионных городов. Профессиональный соглядатай, один раз в жизни увидевший человека, должен всегда помнить, где, когда и при каких обстоятельствах это произошло.

После недолгой отсидки в глубокой, квадратного сечения яме (представляете, какая начиналась давка, когда все заточенные в ней бедолаги бросались в тот из углов, куда охранники раз в день сваливали скудную и протухшую жратву) нас троих вновь извлекли на свет Божий и рассадили на бревнышках спиной к частоколу. Мимо медленно двинулась процессия людей, чьи лица были скрыты под масками. Лишь один из дюжины мог сказать о нас что-то определенное, но этих дюжин было столько, что к концу дня я узнал о своих спутниках едва ли не больше, чем за весь предыдущий срок нашего знакомства. Свои замечания соглядатаи высказывали вслух, ничуть не стесняясь и не заботясь особо о секретности. Для них эта процедура была обыденным, успевшим наскучить делом.

О Ягане говорили подробно, но довольно осторожно. Как-никак Друг, хоть и бывший, шишка немалая. Еще неизвестно, как его судьба дальше сложится. В общих чертах сведения были такие: осужден за злостное нарушение указов, отправлен колодником на великодрев второго яруса занебника под названием Семиглав, исчез при неясных обстоятельствах, возможно, похищен болотниками. Впоследствии появлялся в целом ряде мест, и это появление всякий раз сопровождалось нежелательными инцидентами. Головастик был охарактеризован как бродяга, лжепророк и хулитель, к тому же склонный к воровству и прелюбодеянию, впоследствии – колодник. География его скитаний была весьма обширна: где только его не видели и где только не разыскивали. Песни Головастика свободно цитировались многими соглядатаями, что свидетельствовало не только об их изощренной зрительной памяти, но и о хорошем слухе. Наименее полными и наиболее путаными были сведения, касавшиеся меня: Кличка – Порченый, появился недавно, откуда – неизвестно, ведет себя странно, скорее всего идиот, но не исключено, что ловкий шпион, задержан за бродяжничество при облаве, разделил судьбу двух предыдущих лиц, по неподтвержденным данным, знает Настоящий Язык и понимает Письмена, но тщательно это скрывает.

Выслушивая эти откровения, я с ужасом старался подсчитать, сколько же стукачей за столь короткий срок успели преломить со мной хлеб и разделить ночлег, скольким доносчикам раскрыл я душу, сколько испытующих взглядов скрещивалось на мне ежечасно. А ведь мимо нас проследовали всего лишь несколько тысяч соглядатаев, тех, кого удалось в спешке собрать. Никто не упоминал о нашем побеге из хижины гостеприимного кормильца, о скитаниях в антиподных лесах, о Незримых, о Фениксах и, наконец, о наших ратных подвигах. Но и сказанного было более чем достаточно.

Едва процедура опознания закончилась, началось следствие. Нас опрашивали всех вместе и каждого в отдельности, при этом старательно путали, по десять раз подряд задавая одни и те же, по-разному сформулированные вопросы. Случалось, что дежурные палачи выносили на наше обозрение допросный инструмент. Выглядел он, честно признаться, весьма убедительно.

Еще накануне ночью, сидя в общей яме, мы сговорились не отрицать ничего, кроме моего загадочного происхождения и видов на место Тимофея. Да, Настоящий Язык и Письмена я немного знаю. Откуда знаю? Учился. Где и у кого, не помню. Почему не помню? Заболел дурной болезнью, побелел и облез, о том, что было до болезни, ничего толком не знаю. На каторге и в Иззыбье были все вместе. Убежали из плена с помощью одного из болотников. Он сейчас на Вершени и мог бы наши слова подтвердить.

Удовлетворила ли такая версия наших следователей – не знаю. Скорее всего нет, поскольку после долгих часов бессмысленных словесных баталий допрос был прерван. Не окончен, а именно прерван. Нам дали понять, что спешить, собственно, некуда. Времени и терпения у них достаточно. А мы должны подумать. Крепко подумать. Авось что-то важное и вспомним. Не сейчас, так через пару дней. Или через год. Или через десять. А чтобы вам думалось лучше, жрать получите не скоро. Если вообще получите. Ведь всем известно, что жратва от мыслей отвлекает. Вот так. Отдыхайте пока. Беспокоить вас никто не будет. А припомните что-нибудь – позовете.

Предоставленная в наше распоряжение яма была поглубже и поуже первой. А компанию нам на этот раз составили всего несколько человеческих костяков.

– Чего они от нас хотят? – спросил я, едва только длинная жердь с зарубками, по которой мы спустились вниз, была убрана из ямы.

– Хотят, чтобы мы сказали правду, – объяснил Яган.

– Или хотя бы признались в каком-нибудь преступлении, – добавил Головастик.

– А что лучше?

– Если уж мы попали сюда, ничего хорошего ждать не приходится. Скажешь правду – подохнешь, соврешь – тоже подохнешь, – вздохнул Головастик. – Это ведь Стража Площади, известные кровопийцы.

– Как же так?! – вскипел я. – Ведь ты, Яган, клялся, что в Ставке у тебя Друзья, что нас там ждут, что ты легко составишь заговор! Значит, опять врал?

– Потише, – сказал Яган. – Здесь в стенах бывают специальные слуховые отверстия. Теперь объясняю тебе то, что известно каждому сосунку. Если мне не веришь, спроси у Головастика. Есть Стража Хором и Стража Площади. Обе они озабочены безопасностью государства, но по-разному. Нас препровождали в Стражу Хором, где меня действительно ждали. А попали мы к Страже Площади.

– Тогда скажи, чтобы нас перевели куда следует.

– Ты в своем уме?! Стража Площади терпеть не может Стражу Хором и всячески ей вредит. Если бы ты только знал, между какими жерновами мы оказались.

– Зачем же вам две Стражи, скажи, пожалуйста! Это, наверное, то же самое, что два кротодава в одной берлоге!

– Ты в этом ничего не смыслишь. Враг неисчислим и многолик. Даже среди Друзей попадаются предатели. А что будет, если враг проберется в Стражу? Разве такое невозможно? Значит, это дело нельзя поручить кому-то одному. Так повелел Тимофей. Он учредил две разные Стражи, которые внимательно присматривают друг за другом. А если за каждым твоим шагом следят, тут уж не до измены. Нет, придумано все правильно.