Василий Сахаров - Правда людей

Правда, полковнику не нравятся наши методы — он говорит, что слишком жестко, резко и быстро мы действуем. По его мнению, организация должна развиваться постепенно и отбор каждого человека это кропотливая работа. Да и название будущей партии его не устраивало. "ЗаСС" — слишком вызывающе звучит и может вызывать неправильные ассоциации. Ведь не все, увидев аббревиатуру "ЗаСС" начнут думать о Социальной Справедливости. Кто-то из служивших в армии, наверняка, вспомнит Засекреченные Системы Связи, кто-то царского генерала Засса, карателя Кавказа, а кто-то печально знаменитые Schutzstaffel, охранные отряды Гитлера.

Но это мелочи. В самом главном мы сходимся и этого достаточно, по крайней мере, пока.

Тем временем в баре заиграла тихая и ненавязчивая музыка. Посетители вели себя спокойно, кушали и выпивали, а Заварзин и его единомышленники, интеллигентного вида мальчики и девочки, сдвинув несколько столиков, приступили к обсуждению глобальных вопросов, основным из которых был один: "Как обустроить Русь-матушку, чтобы самим не работать и все были довольны?" До появления боевой пятерки время еще было, и Трубников затронул тему, которую за крайние три дня поднимал неоднократно.

— Егор, и все же я считаю, что нападать на поселок воров не стоит.

— Нет, — я покачал головой, — все решено. План разработан и будет осуществлен. Молодых бойцов надо проверить в деле. Необходимо, чтобы они поучаствовали в реальном боестолкновении, а Новая Мцхета очень уж удобно расположена. Подошел, отстрелялся, откатился в зеленку, прыгнул в машину и ушел, а воры потом пускай между собой разбираются, кто напал и кто крайний.

— Но можно ведь другую цель выбрать, попроще.

— Какую? — я вопросительно вздернул подбородок. — Полицейских убивать? Военных? Мигрантов? Кавказцев? Нет, пока это не то. Полицейские и военные нам не враги, хотя и служат оккупантам. Мигрантов кромсать много ума не надо. А кавказцы все в городах. Да и не в них суть, про это я уже говорил, Антон Ильич. Для чужаков Россия ловушка. Если все останется, как есть — они превратятся в общечеловеков. А если страна полыхнет, то никто с ними чикаться не станет. В лучшем случае, половина до родных гор и аулов добежит, не больше, а остальные останутся в нашей земле, как плата за тех, кого резали в Грозном, Ассиновской и Нестеровской, как кровавая доля за всех русских людей, которых выгоняли с Кавказа и Средней Азии. Придет срок, со всеми посчитаемся, а пока занимаемся мелочевкой, формируем боевой костяк отряда, набиваем кулаки и начинаем создание карманной политической партии. Поэтому налет на Новую Мцхету я рассматриваю исключительно как тренировку. Пулеметчик должен почувствовать мощь "утеса". Снайпер должен поймать в прицел противника и срезать его. Автоматчик должен расстрелять пару магазинов в реальном бою, а не на лесном стрельбище. Люди должны почувствовать себя одним целым. Вот для чего все эти маневры, сборы, соединения, подходы и стрельба.

— Ты упрямый человек, Егор, — Трубников осуждающе покачал головой, — нахальный и без тормозов. Порой, смотрю на тебя, и удивляюсь, откуда ты этого нахватался, у тебя же нет никакого жизненного опыта. А ты ведешь себя, словно полевой командир с годами войны за спиной, а не как двадцатилетний провинциал, и меня это смущает.

Что я мог сказать разбирающемуся в людях полковнику? Ничего. Мое прошлое останется только моим и ему не надо знать предысторию формирования отряда. Поэтому я захотел сменить тему и, словно на заказ, появились бойцы ударной группы.

— О, а вот и наши, — в баре появились камрады, и я помахал им рукой.

Трубников поморщился, опять он не смог вызвать меня на откровенный разговор, и когда бойцы, крепкие парни в коротких черных куртках, с короткими прическами и крепкими кулаками, расположились за нашим столиком, я представил им полковника:

— Знакомьтесь, это Антон Ильич, наш человек.

Бойцы посмотрели на Трубникова настороженно, но без вражды, и назвались:

— Гней.

— Лапоть.

— Крестоносец.

— Боромир.

— Кашира.

Полковник кивнул:

— Будем знакомы.

На миг за столиком повисла тишина. Появилась официантка, которой заранее был заказан кофе, и когда каждый сделал по глотку горячего напитка, я перешел к делу:

— Значит, так, ребята. Завтра выезжаете за город, сбор в Раменском районе, северный въезд в поселок Островцы, там вас встретит Гоман. Затем выдвигаетесь на соединение с другими ударными группами и только затем подробный инструктаж. Готовьтесь к серьезному бою, снаряжение для леса, по телефону лишнего не болтать, в точке сбора мобилы сдадите. Все ясно?

— Да, — за своих боевиков ответил Гней.

— Тогда дальше. Кто хорошо машину водит и права имеет?

Парни переглянулись, и отозвался Кашира:

— Я.

— Отлично. Поступаешь в распоряжение Антона Ильича, покатаешься с ним. Дай ему свой телефон.

— Ясно.

— Как у вас с деньгами, Гней? — кивок командиру группы.

— Норма. Мы все время в спортзалах, на учебе или на работе, по ночным клубам гулять некогда, так что деньги есть.

— Хорошо. Если понадобится, обращайся.

— Само собой, — командир пятерки улыбнулся.

Трубников снова слегка качнул головой. Осуждает, а зря. Полковник не понимал, почему я так легко расстаюсь с деньгами. Хм! А я не мог растолковать ему то, что для меня очевидно. Деньги мусор, всего лишь средство для достижения цели, а каждый боец в отряде мой брат, который прикроет меня бою. Вот, что на самом деле важно и если кто-то из парней придет и скажет, что нуждается в деньгах, которые пойдут на благое дело, я зажиматься не стану и поделюсь. Но пока такого не случалось. У меня никто и ничего не просил, и бойцы отряда получали небольшое жалованье, которого всем хватало. Ведь в лесной чащобе деньги тратить не на что, а в Москве с Гнеем самые лучшие ребята нашего отряда, которые заточены на войну, и чепухой страдать не станут. При этом я прекрасно понимаю, что придет час и среди нас появятся предатели, трусы и шкурники, ибо таков человек, в каждом есть слабости. Однако до этого момента еще далековато и потому пусть все останется, как есть.

— Дальше… — было, я хотел задать Гнею новый вопрос, который касался новобранцев в наш отряд, но на входе раздался шум драки. Крики, сопение, возня и еле слышные удары, а затем вниз по лестнице, прямо в зал, вкатился охранник, средних лет мужик в черной униформе. Лицо охранника было разбито в кровь, однако он находился в сознании, быстро вскочил на ноги, а затем бросился за стойку.

— Что за фигня? — сказал Лапоть, и бойцы напряглись.

Охранник скрылся в подсобке, и в бар вошли семь или восемь человек. Все молодые и крепкие, одеты дорого, у некоторых видны навороченные телефоны, морды наглые и от них исходила угроза. По виду, типичные мажоры, но настроены агрессивно — это сразу заметно, и чувствуют себя хозяевами положения. Какого моржового их сюда занесло? Не ясно, но нас пока не трогали, и мы молчали.