Дин Кунц - Затаив дыхание

Джейк Хорнер любил книги. Читал беллетристику и документальную прозу, но больше всего уважал тома по психотерапии. Называл себя «странником», словно не жил, странствовал в поисках призвания и веры. Он утверждал, что жизнь служит для одного и только для одного: перехода в следующую жизнь.

Камми никогда не ходила в школу, и читать ее научил Джейк. А уж потом, будучи целеустремленной самоучкой, она научилась всему, что хотела знать.

Зена высоко ценила мощь изменяющих настроение наркотиков, особенно таблеток «экстази», а Джейк любил пытать детей. Особенно огнем. Такая жизнь полностью их устраивала, а для Камми означала ад на земле.

Ее терпеливый учитель, который радовался, когда ей удавалось поймать рыбу, который на каждый день рождения самолично выпекал ей торт, был также и ее мучителем.

Десять лет они плавали по морю, и Джейк сам являл собой море противоречий. Стоило Камми порезаться или оцарапаться, Джейк обрабатывал ранку и следил за ее заживлением. Но в менее сострадательном настроении прижигал Камми расплавленным свечным воском или сигаретами, ложками и медальонами, которые предварительно нагревал бутановой зажигалкой.

Ее мать, чья совесть таяла в химическом блаженстве «экстази», говорила ей, что они должны благодарить Джейка за щедрость, с которой он тратил на них свои деньги… и за его сдержанность. В конце концов, он причинял Камми боль только дважды в месяц, в первое и третье воскресенья, так что ей не приходилось, указывала Зена, каждый день просыпаться в страхе. Кроме того, он не касался ее лица и тела, ограничиваясь только кистями и стопами. И хотя угроза сексуальных домогательств присутствовала, до этого дело никогда не доходило. Ее покорность, ее согласие на пытку приносили ему ощущение могущества, в котором он нуждался. Ее боль приводила его в экстаз.

«У бедняги была тяжелая жизнь, — объясняла Зена юной Камми. — Отец — психиатр, мать — его пациентка. Она страдала приступами депрессии и несколькими психосоматическими заболеваниями. Вылечить ее так и не удалось. По ходу лечения они зачали Джейка, но в их семье он оказался третьим лишним. По ночам он иногда плачет в моих объятиях, он такой милый».

Камми так и не узнала значения первого и третьего воскресений, осталась невыясненной и причина, по которой ему нравилось пытать ее огнем. Всякий раз он смазывал ожог мазью, а когда рана заживала, целовал шрам и плакал.

В одиннадцать с половиной лет она узнала, что у Джейка есть пистолет. Он хранил его заряженным в металлическом запертом ящике, который стоял в запертом шкафчике. На камбузе. Через день после двенадцатого дня рождения она выяснила, где хранятся ключи от шкафчика и ящика.

Камми еще три года ничего не предпринимала. Потом стыдилась того, что не освободилась, располагая всем необходимым, и не могла найти доводов, которые объясняли или оправдывали ее бездействие.

После семи лет рабства, после того, как с ней так долго жестоко обращались, терроризировали, унижали, она просто не знала, что есть какая-то иная жизнь. Все воспоминания об отце стерли время и волны хаоса, по которым курсировала «Терапия».

Отчаяние — слишком сильное чувство, чтобы выдерживать его долгое время. Иной раз Камми позволяла отчаянию переходить в уныние, но не в безрассудство. Безрассудство было действенным отчаянием, которое рано или поздно вылилось бы в какой-то поступок, независимо от последствий. Уныние лишало последней надежды, а безнадежность порождала апатию.

Торт, который он испек к ее пятнадцатому дню рождения, переполнил чашу терпения. Камми не могла объяснить, каким образом уныние внезапно стало безрассудством, но взяла ключи, открыла шкафчик, открыла металлический ящик, пошла на палубу и застрелила Джейка Хорнера, когда тот стоял на корме и наблюдал, как дельфины играют в кильватерной струе «Терапии».

Управлять яхтой и ориентироваться на местности она научилась, многие годы наблюдая за Джейком. Ей потребовалось три часа, чтобы добраться до порта.

Эти три часа Зена пролежала на палубе, баюкая тело Хорнера, то пела ему, то смеялась. Плакать не могла — так закинулась «экстази», что ни горя, ни страха не ощущала.

За десять лет, проведенных на море, Камми во многом утеряла связь с реальной жизнью и ожидала, что ее арестуют и посадят в тюрьму за убийство. Вместо этого три последующих года она прожила с сестрой отца, Джейнис, которая держала трех собак, двух кошек и лошадь, а потом девушка поступила в университет.

Зена отправилась в тюрьму. Многолетнее злоупотребление «экстази» привело к тому, что ее организм практически утратил способность вырабатывать эндорфины[40], которые стимулировали счастье и поднимали болевой порог при травме и болезни. В итоге, после десяти лет постоянного химического блаженства, она не могла естественным образом почувствовать себя счастливой. И она остро реагировала на малейшую травму: крохотная царапина становилась сабельным ударом, любая головная боль — жуткой мигренью. Она отсидела четыре года, прежде чем повесилась в своей камере.

Руки на руле уверенно управляли автомобилем, шрамы нисколько этому не мешали, а ранее они помогли невинной и раскаявшейся Камми примириться с прошлым и более не корить себя за то, что долгое время она покорно подчинялась своему мучителю.

Но, приближаясь к дому Грейди, Камми вновь чувствовала, что попала в ловушку, чего за последние двадцать лет с ней не случалось. Она боялась, что может лишиться права выбора и сделать нечто еще более ужасное в сравнении с тем, что делала (или что ей позволяли делать), находясь на борту «Терапии» Джейка Хорнера.

Сотрудничая с Полом Джардином и сдавая ему Загадочного и Тайну, она лишала их свободы и обрекала на жизнь в заключении, которая обязательно приведет к страданиям, а может, и пыткам, пусть этого она бы никогда не узнала. Она могла предать невинных, которым поклялась служить.

С другой стороны, законы, которые вынуждали ее сотрудничать с властями в таком вопросе, не противоречили здравому смыслу. Их принимали, чтобы защитить здоровье граждан и обеспечить общественный порядок. Срывая планы тех, кто проводил в жизнь эти законы, она могла попасть в тюрьму, лишиться лицензии на ветеринарную практику.

Да, конечно, но проблема заключалась в том, что Загадочный и Тайна не были лабораторными животными. Их создали не с помощью биоинженерии. Она не могла этого доказать, но разумом и сердцем осознавала свою правоту.

Несмотря на свиней, которые светились зеленым в темноте, свиней с органами, пригодными для трансплантации человеку, свиней с человеческим мозгом, способность ученых манипулировать генами и создавать новые формы жизни еще не достигла столь высокого уровня, чтобы из пробирок и чашек Петри появились на свет эти удивительные существа.