Олег Шабловский - Форпост. Земля войны

– Договорились, мужики. – Сергей поднялся на ноги. – Ну, спасибо за хлеб-соль, мы пойдем. Время дорого.

– Переночуете, поутру пойдете, – не терпящим возражения тоном откликнулся глава лесозаводцев. – Ночью в море делать нечего. Володя вас сейчас в общежитие определит, а за посудину свою не беспокойтесь, возле нее надежного часового поставим.

– Не надо часового. Мы палатку разобьем, чтобы ваших не стеснять, спальники есть, да и ночи теплые, лучше на свежем воздухе переночуем.

– Ну, как хотите, – пожал плечами Игошин, – хозяин – барин.

Распростившись с хозяевами, путники направились на берег готовить себе ночлег.

– Не можешь ты, Серый, без приключений! – укладываясь поудобней, ворочался на своем ложе Казанцев. – Только из одной заварухи выбрались, как ты в новую лезешь, еще хлеще первой.

– Опять ты недоволен, – буркнул Спиридонов. – Вообще-то это дело сугубо добровольное, тебя никто не заставляет. Как говорится, баба с возу, и волки сыты.

– Потехи час.

– В смысле?

– Правильно говорить: баба с возу – потехи час, – зевнув, благодушно пояснил Василий. – Да я, собственно, и не отказываюсь от участия, так больше, для порядку ворчу.

– Может, дадите уже поспать, умники? – подал голос со своей лежанки Сашка. – Бубнят и бубнят без остановки.

– О, великий немой заговорил! – поднял голову лейтенант. – Это же надо, за день ни слова не проронил, а тут такая длинная речь.

– Спи! – в один голос рявкнули приятели на говорливого дэпээсника.

– Сплю-сплю.

Наконец, все угомонились, но сон почему-то не шел. Сергей лежал на спине, уставившись в усыпанное звездами небо, прислушиваясь к равномерному сопению товарищей. С одной стороны, служить и защищать было его профессией, нет, скорее, даже призванием в той, прошлой жизни. И он гордился этим, как бы громко это ни звучало, и, если бы дело касалось его одного, бывший разведчик и бывший опер свято и безоговорочно верил бы в правильность принятых решений, но сейчас червем грызли сомнения. Имеет ли он право втравить доверившихся ему людей в бойню, последствия которой туманны и непредсказуемы? Поймут ли его? Пойдут ли за ним? Ответы на эти вопросы в голову не приходили. Постаравшись отбросить назойливые мысли, закрыл глаза и стал проваливаться в забытье, из которого его вырвал тихий шорох. Кто-то легонько потряс за плечо.

Не открывая глаз, он перехватил кисть чужой руки и, перекатившись, подмял под себя неизвестного, свободной рукой выхватывая нож. Незнакомец как-то жалобно по-детски пискнул, и только теперь Спиридонов понял, что перед ним женщина.

На помощь подскочили разбуженные шумом товарищи, луч фонарика выхватил из темноты испуганное девичье лицо и длинные густые волосы.

– Ты кто? – Старлей был настолько ошарашен, что едва не выпустил пленницу.

– Это же я, Катя, не узнаете? Вы меня вчера ночью спасли. Слезьте с меня, пожалуйста, вы очень тяжелый.

– Вот так диверсанта поймал! – фыркнул Сазанов. – Точно она, только отмытая.

Действительно, горячая вода, полноценный отдых, расческа и чистая одежда чудесным образом перевоплотили измордованную замарашку в привлекательную молодую женщину, что без труда можно было разглядеть даже в неярком свете карманного фонарика.

– Да слезь ты уже с девицы-то, медведище! – поддержал приятеля Казанцев. – Ишь, облапил. Такую красоту угробишь, всю жизнь потом страдать будешь.

Сергей, смутившись, отпустил пленницу и поднялся, пряча клинок в ножны и отряхиваясь.

– Ты чего, красна девица, по ночам не спишь, людей пугаешь? – насмешливо поинтересовался Василий. – Еще чуть-чуть, и зарезал бы тебя дяденька со страху-то.

– Вы извините, что так получилось, я попросить вас хотела.

– А до завтра нельзя было с просьбами подождать? – проворчал Спиридонов. – Только засыпать начал.

– Я просто не подумала.

– А надо было подумать.

– Не обращай внимания, Катюша, – поспешил успокоить готовую расплакаться девушку Казанцев, – это он, когда не выспится, всегда такой ворчливый, а так дядя добрый, мухи не обидит. Так о чем ты попросить хотела?

– Возьмите завтра меня с собой, пожалуйста.

– А здесь-то тебе чем плохо? – удивленно поднял брови Сазанов. – Вроде встретили как родную. Тебя что, обижают?

– Нет, они хорошие, – Катя всхлипнула. – Просто у меня, кроме Степы, никого не было, а его… убили. Я больше тут не хочу жить, страшно.

– Не плачь, – Сергей успокаивающе погладил девушку по плечу. – Поговорим завтра с Борисом Викторовичем, если он не против, возьмем тебя с собой. Иди, ложись спать, а утром приходи. Хорошо?

– А вы без меня не уплывете?

– Вот, блин, взрослая девица, а ведешь себя как ребенок. Я же сказал нет, значит, нет.

Дождавшись, пока бывшая пленница, охраняемая увязавшимся провожать Сашкой, исчезнет за оградой поселка, Спиридонов улегся на свой спальник и до утра забылся глубоким сном без сновидений.

Первое, что увидел он утром, открыв глаза, была стройная девичья фигурка, в позе знаменитой русалочки сидящая на большом валуне. Рядом лежал небольшой рюкзачок с пожитками. Сергей невольно залюбовался изящным силуэтом, словно купающимся в нежных розовых лучах восходящего солнца. Почувствовав на себе пристальный взгляд, девушка обернулась, и светлая, приветливая улыбка озарила ее лицо.

– Доброе утро.

– Доброе. Давно сидишь?

– Только пришла, не хотела вас будить. – Катерина легко спрыгнула на песок, подхватив рюкзак, отнесла его в ялик. – Вы не возражаете, если я вещи здесь положу?

Несколько ошеломленный такой прытью, Спиридонов не нашел что ответить и только молча кивнул головой. Мимо с веселыми воплями проскакали Сашка и Василий и ухнули в теплую, слегка подернутую легким утренним туманом воду.

– Да вы не стесняйтесь, – улыбнулась девушка, заметив некоторую неловкость Спиридонова, – идите тоже искупайтесь, я пока спальники сверну.

Старлей не заставил себя долго упрашивать и присоединился к плещущимся недалеко от берега приятелям.

Делегация лесозаводцев появилась на берегу, когда путешественники уже закончили водные процедуры и, собрав нехитрые пожитки, были готовы отправиться в путь.

Распрощались тепло, хотя поначалу лесозаводцы не хотели отпускать Катю. Однако после уговоров и горьких слез девушки Игошин сдался, сменил гнев на милость, и ялик с четверкой путешественников вышел в море.

Глава 18

Август, год и пятнадцать дней после переноса

Вот уже третий день небольшой отряд спорым солдатским шагом мерил длинные степные километры. К счастью, народ подобрался тертый, привычный к длительным марш-броскам, а посему на тяготы и лишения никто не жаловался. Единственный в этом воинстве штатский, опустив голову, украшенную плетенной из травы широкополой, конусообразной шляпой, мирно клевал носом на облучке повозки, неспешно плетущейся в хвосте колонны. Это хитрое сооружение, собранное умелыми руками Петровича из злополучного фермерского кузова и других бренных останков разобранных автомобилей, влекомое низкорослой, косматой, рыжей лошаденкой, являло собой обоз экспедиции. Иногда колесо рыдвана, некогда принадлежащее ковригинской «Волге», в очередной раз подскакивало на кочке или рытвине. Исполняющий обязанности ездового тезка калифорнийского губернатора вздрагивал, открывал глаза, поправлял сползающий на нос головной убор и рассеянно озирал монотонный пейзаж: полосу прибоя слева, бескрайнюю степь справа и десяток бодро вышагивающих бойцов прямо перед понурой мордой Рыжухи.