П Шуваев - Не заплывайте за горизонт или Материалы к жизнеописанию одного компромиста

- Болтуны, - буркнул Дефлоринский. - Любопытно, что с ними еще можно делать?

- Пророчества книги сей, - повторил Сашка и ухмыльнулся весьма флибустьерски. - А ведь пророчество по самой сути своей жанр скорее устный, фольклорный, если угодно, так что налицо досадное недоразумение.

- Несомненно. Общеизвестно, что сравнительно недавно некий пророк, не обладающий, впрочем, ни одним из достоинств, приличествующих мыслителю, недвусмысленно постулировал примат слова устного.

- Не знаю, кто там был этот ваш пророк, - заметил Дефлоринский, нежно оглаживая автомат, - но говорил он дело: человеку свойственно говорить, а не писать.

- Говорится, будто говорил, будто бы говорить, - уныло забубнил смиренный инок.

Неужели и этот дефлоринский ляп впишется в сценарий?! Ведь и ляп-то крохотный: ну выразился человек малость коряво, ну и что?

- Не замечала. Человеку необразованному и говорить свойственно грубо и неизящно, ибо лишь постепенным совершенствованием и неустанным подражанием высоким образцам могут быть развиты великие искусства, включая искусство красноречия.

Да, сценарий предусмотрел решительно все.

- Здравствуйте, - сказала Людочка. - Вот ты, оказывается, чем занят...

Разумеется, Толик испытал именно те чувства, какие должен испытывать человек, застигнутый супругою в обществе более чем подозрительном, однако же, как ни странно, чувства эти у него вышли как-то (да, пожалуй, лучше всего это обозначить matter-of-factly, решил Сашка), равно как и удивление, вполне законное удивление, потому что откуда бы Людочке, в самом деле, знать, по каким таким притонам он шляется. Явилась, подумал Толик, и ладно, в конце концов, и мне так спокойнее: знаю теперь, что не предается она пышношумным оргиям, а меня ищет. И ладно. Ладно ладно.

- Добрый день, - сказала Софья.

И, казалось бы, не мог Толик не заметить, что Людочка, хоть не было сказано решительно ничего, что могло бы смутить чистейшую из непорочных дев, ни с того ни с сего приобрела такой вид, словно ей странно, неуютно и, пожалуй, даже страшно. Она долго и глупо пялилась на Софью, а чего тут пялиться - сидит себе нечто в защитном, в сверкающих высоких сапогах и с мечом. Симпатичное, допустим, нечто, но Людочка-то не лесбиянка, это уж точно, подумал Толик.

- Ну да, ну да, - сказала Софья, - ну и что? Сашка, налей человеку.

- В самом деле, - оживился Дефлоринский, - рад приветствовать...

Людочка посмотрела на него так, что будь у Толика возможность (и желание) этот взгляд перехватить, он имел бы возможность (при желании) мучиться ревностью.

- Дорогой, - сказала Людочка, - как ты мог?!

В самом деле, ну и что? Который уж раз за день "ну и что?", способность человека удивляться приятным вещам поистине безгранична, впрочем, Людочке-то какой прок с этих приятных вещей, было бы что жизненно необходимое, о, тогда другое дело, стенка там шведская или где они модные, сапоги испанские, и хрен с ней, с Людочкой, сил моих нет второй день подряд на нее пялиться.

- Ничего, - сказала Софья, - все мы, в конце концов, люди, все мы, черт побери, человеки, и ничего тут такого смешного я не вижу.

- Резонно, - откликнулся некий прелат. - В конце концов, самое серьезное, что я только знаю, - это мифология. Персонажи мифа серьезны, прикованы к своему вечному времени и, следовательно, всегда делают лишь то, что должны, а могут сделать лишь то, что делают. И, знаете ли, поступок, неизбежность которого подразумевается сама собой, так понятен, что сам по себе не представляет интереса.

Ну да, интересен может быть только результат, поймает наш разведчик ихнего шпиона или не поймает, хотя опять же, если б не поймал, так кто об этом писать-то стал бы?

- А трикстеры? - несмело возразила гуманитарная Вера.

- О святая невинность! - восхитилась Софья. - Отрицание столь полное, в сущности, едва ли более занимательно, ибо отрицающий столь же неколебимо застыл в тех же предвечных рамках. Так что, Людочка, дорогая, будь серьезна, .........! - Софья весело фыркнула.

- Правильно, - согласился диметродон Дима, - чего это сегодня целый день всё хиханьки да хаханьки...

Диметродон был самый что ни на есть настоящий, с точки зрения Толика, диметродонистей просто и быть не бывает, - но Софья, очевидно, придерживалась иного мнения. Брезгливо ухватив Диму за край паруса, она ощупала перепонку, оглядела бедное создание и молвила:

- Черт знает что! Нет, поистине черт знает что...

- Да уж, - согласился Сашка. - А это тебе больше нравится?

Из коридора медленно, с искони присущей ему солидностью выбирался триметрозавр. И этот тоже был доподлинный, уж на метр, не меньше, был он доподлиннее Димы.

- В чем дело? - осведомился триметрозавр. - И чего этот ... на дороге торчит?

- Полегче, любезный, - сказал Сашка, - а вдруг это самка?

- Самец он, самец, - всхлипнула обиженная Наденька.

- Что ж, - вздохнула Софья, - самец так самец, с кем не бывает, не правда ли?

Сама она, впрочем, по-прежнему не слишком походила на самца: сидела себе в кресле тихонькая скромненькая девочка, а на плече у нее удобно устроилась переливчатая с блестками стрекоза - и дай бог, подумал Толик, чтоб эта стрекозища была меньше полуметра.

- Прелесть, - согласился Сашка. - Покормить бы ее надо, наверное.

- Да чего там, - лениво отмахнулась Софья, - сама найдет...

- Едва ли, - усомнился теперь уже почему-то четыреметрозавр - и когда он успел? - Орлы не ловят мух.

Нейлоново шурша неохватными своими крылами, стрекозища взвилась в воздух и приземлилась, цепко держа передними лапами что-то тоже насекомое и, пожалуй, тоже сверх вероятия здоровенное.

- И не жалко?

Стрекоза сделала вид, что не слышала. Впрочем, подумал Толик, хищник, какой с него спрос? Опять же, было бы здорово жальче, поймай она воробья, а такая, небось, и голубя может, городского обленившегося голубя особенно. Да, вдруг дошло до него, а эту тварь она откуда выудила?

- Правильно, - сказал Сашка, - это, во всяком случае, не муха: они тогда не водились. Впрочем, кто когда видел членистоногого орла?

- Дорогой, - прошептала Людочка, - о чем это они?

Супруг ее Дефлоринский не отвечал: тоже, небось, терялся в догадках. Ответила Софья.

- Неужели ты не понимаешь, злосчастная, что попала в дом алчного сводника?

Людочка Дефлоринская, похоже, и не расслышала: все выясняла отношения с мужем. Надо же, лениво и без особой обиды подумал Толик, и когда она успела? Или он успел - импотент-то?

- Смотрите, - заорал диметродон, - голубь!

- Пижон, - подтвердил Сашка.

- Милый, - сказала Верочка, - посмотри: правда ведь, хорошенький?

Толик, как ни странно, не удивился и этому. Наоборот, было у него ощущение, будто что-то такое даже слегка прояснилось: в самом деле, может, Верочка вовсе и не Верочка, а Людочка, которая на самом деле Верочка? А сам он, может быть, Дефлоринский? Быть не может, решил уязвленный Толик и мысль эту забыл.