Дмитрий Скирюк - Руны судьбы (Осенний Лис - 5)

- Вставай, Кукушка, - мягко сказал он. - Просыпайся. Неужели ж ты думаешь, что я не сумею понять, когда ты спишь, а когда просто лежишь и подслушиваешь?

Дальше притворяться было бесполезно. А впрочем, чего она ожидала? Пила вино (в кружке, наверное, ещё оставалось на донышке), безрукавку без спросу напялила, да и меч висит, наверно, косо... Она вздохнула, перевернулась на спину и посмотрела снизу вверх на травника. Перевела взгляд на его ночного гостя - тот сидел у камина и пристально рассматривал её. Это был рослый мужчина лет сорока, с длинными тёмными волосами, в которых поблёскивали нити седины, и глазами, как два бурава. Он был со шрамом на губе, без двух зубов, заметно щурил левый глаз; на левой же руке его отсутствовал мизинец. Должно быть, за свою жизнь этот человек успел побывать не в одной серьёзной переделке. Во всяком случае меч свой он предпочитал держать под рукой. Под его взглядом Ялке стало неуютно, она вжалась затылком в подушку и натянула одеяло до подбородка.

- Не бойся, - уловив её смятение, поспешил сказать травник. - Это Золтан, он друг. Он тебя не обидит.

- Почему - Кукушка? - тихо спросила она.

- Ну, надо же мне тебя как-то называть, раз ты мне не представилась.

- Я Ялка.

Тот кивнул без тени малейшей усмешки, как кивают взрослые ребёнку, который он говорит им: "Я - лошадка!", или "Я - кораблик!" Девушке почему-то вдруг стало неловко, словно она назвалась чужим именем.

- Зови меня Лис, - представился тот

- Ты сжёг мою одежду?

- Нет, только башмаки, остальное я выстирал. Рубашку потом постираешь сама. Как ты себя чувствуешь?

- Хорошо... Есть хочу. Травник улыбнулся.

- Ну, это не смертельно. Вылезай из кровати. Сейчас мы с Золтаном чего-нибудь сготовим.

Ялка встала, повторив свой фокус с одеялом. Травник цокнул, как белка, и одобрительно кивнул. Ничего не сказал. Она подошла к столу, немного стыдясь своего неряшливого вида и всклокоченных волос, однако брошенный украдкой в их сторону взгляд дал ей понять, что ни травника, ни его странного приятеля это нисколько не волновало, и она успокоилась.

За окном по-прежнему было темно.

- Который час? - спросила она.

- Около пяти. - Травник помолчал. - Зачем ты вынимала меч?

Ялка покраснела от стыда, даже не задаваясь вопросом, как тот догадался.

- Я... я испугалась, - призналась она. - Тут были крысы, на столе, три штуки. Толстые, противные, фу... - девчонку снова передёрнуло.

- А! - рассмеялся травник, словно услышал хорошую новость. - Адольф, Рудольф и Вольфганг Амадей. Вылезли всё-таки. Ну, и чего?

- Они хотели хлеб стащить.

- Пускай тащили бы: они тут часто шастают, я им нарочно корки оставляю, я всё равно поджаристые не люблю. А то книги грызть будут. Надеюсь, ты их не зарезала?

Впервые Ялка видела его улыбающимся, и это зрелище ей неожиданно понравилось. У него была хорошая улыбка. Кое-где не хватало зубов, но это уж как водится.

А улыбка всё равно была хорошая.

Вот только в голубых глазах читалось: "Врёшь".

- Так значит, ты крыс испугалась, - подытожил он.

- Да. Они... - Ялка умолкла и закусила губу. Покосилась на Золтана, на травника, потом решилась и закончила: - Они разговаривали.

- Разговаривали? - травник поднял бровь.

- Мне так показалось. Я их... слышала. Лис как-то растерянно улыбнулся и обернулся к Золтану. Лицо того осталось подчёркнуто серьёзным глазах застыло недоверие и что-то, похожее на безысходность.

- Вот видишь, - сказал травник с непонятной горечью в голосе. - Я же тебе говорил!

И тут, как будто эта горечь всколыхнула память, Ялка вдруг вспомнила всё. И дорогу, и маму, и Михеля, и свои поиски.

И разрыдалась.

* * *

Альфонсо Рохелио Родригес де Лас-Пасиа с отвращением сплюнул на пол тягучую и тёмную слюну, положил за щёку свежий ком табачной жвачки и водрузил ноги в сапогах на соседнюю лавку - поближе к камину.

- Дерьмовая страна, - сказал он и с подозрением оглядел четверых своих спутников, надеясь вероятно, что те затеют спор. Но все лишь согласно закивали. Даже Санчес - забияка и крикун - не стал ругаться на Родригесовы ноги, оказавшиеся рядом с ним, а просто отодвинулся подальше.

Дождь, который лил два дня, а после вдруг сменился снегом, заставил Киппера и брата Себастьяна приостановить погоню, и пятерым наёмникам наконец-то выпала возможность отдохнуть.

Пятеро солдат сидели в комнате в пустой корчме с названием "Дряхлый душегуб" на перекрёстке трёх дорог и коротали время за бездельем и выпивкой. Спорить с Родригесом не было смысла - всё уже сто раз было сказано и пересказано. Всех задолбали здешние дожди и долгая дорога, а корчма и постоялый двор вполне соответствовали своему названию и могли убить волю к жизни у кого угодно. По правде говоря, название корчмы было связано с легендой об одном престарелом разбойнике, некогда повешенном как раз на этом самом перекрёстке, но это уже мало кого интересовало - историю эту солдаты уже успели выслушать в пересказе кабатчика, каждый - по несколько раз.

Родригес поёрзал, устраиваясь поудобнее, поскрёб в затылке и решил развить свою мысль.

- Дерьмовая страна, - повторил он. - Даже воздух здесь у них какой-то кислый, как ихнее пиво. И погода здесь тоже дерьмовая. То дождь, то ветер, у меня все кости ломит от этой сырости. За две недели солнца было не больше, чем на полдня. Доспехи ржавеют, сапоги разваливаются, дороги, как гнилой навоз. И люди такие же. Еретик на еретике, по-людски не разговаривают, товар гнилой подсунуть норовят. Девки в кабаках страшенные, все кривоногие да толстозадые, дерут втридорога, а не умеют ни хрена. Вина приличного, и того нельзя найти. Честное слово, месячное жалованье отдал бы за бутыль хорошего вина, добрый кусок козьего сыра и пригоршню солёных оливок. Табак ещё кончается... Тьфу!

И Родригес снова сплюнул, на сей раз - в камин.

В трапезной зале "Дряхлого душегуба", приютившего гвардейцев, было душно и сизо от дыма. Несмотря на все стенания Родригеса три наёмника молча продолжали дымить трубками, пить пиво и перебрасываться в карты. Других развлечений в этой дыре, которая гордо именовала себя постоялым двором, им предложить не могли.

Наконец и Санчес всё-таки не выдержал, и тоже бросил свои карты.

- Хорош стонать, Родригес, - немного запоздало сказал он, выколачивая трубку, и зевнул до хруста в челюстях. - Не одному тебе осточертели здешнее дожди и здешнее вино. Радуйся, что деньги платят.

- Деньги, - хмыкнул тот. - Если бы их ещё можно было где-нибудь потратить с толком, эти деньги!..

Два других игрока переглянулись и тоже положили карты, даже не пытаясь выяснить, кто проиграл, а кто выиграл. Родригес опустил ноги с лавки. Снова воцарилось молчание, лишь в углу один из солдат постукивал молотком - чинил доспехи.