Софья Непейвода - Наследники предтеч. Поиск пристанища

Пару часов Росс экспериментировал, а потом отложил одолженные вещи в сторону и улёгся, задумчиво подперев рукой подбородок. Посмотрел на топор, потом на нож и скальпель.

— Не нравится мне это, — заявил он. — Ни один инструмент не подходит. Пока лучшим вариантом остаются скальпель и топор.

— Пантера, ты вроде бы говорила, что у тебя нож может форму менять, — обратился ко мне горячо переживающий за Маркуса математик. — Можно из него щипцы сделать?

— Как ты себе это представляешь? — удивилась я. — Нет, форму менять можно, но её каждый раз моделировать приходиться. К тому же сам видел, во что он превращается в чужих руках.

— А это идея, — оживился Росс. — Игорь, поможешь добиться того, что надо?

— Но ведь… — попыталась сказать я, но зеленокожий взмахом руки остановил возражение:

— Не волнуйся, я понимаю, что делать операцию на живом человеке сложно. И займусь этим сам. Хотя твоё участие всё равно понадобится.

Щипцы из ножа сделать так и не удалось. Отказавшись от этой идеи, Росс тут же выдвинул новую. Но и видоизменить кончик ножа так, чтобы и его форма (трёхзубая), и размеры устроили Росса, удалось только к следующему вечеру. А без помощи математика и вовсе не получилось бы — к сожалению, я не предусмотрела простого визуального редактора, из-за чего для любых изменений приходилось вводить сложные формулы.

— Наконец-то я нашёл хорошее применение высшей математике, — искренне радовался Игорь. — Если ты не против, буду разрабатывать новые дизайны ножа на общем компьютере, а потом скидывать тебе и проверять, что получилось.

— Только за, — улыбнулась я. — А то мне максимум что удалось, так это менять три начальные формы (короткий и широкий нож, длинный нож и нечто, напоминающее мачете), а когда пыталась что-то другое сделать, такие абстракции получались…

Росс покашлял, возвращая нас с неба на землю.

— Ну что, приступим?

— У меня может рука дрогнуть, — честно предупредила я. — Да и нет опыта, на живых-то людях…

— Это не страшно, — улыбнулся зеленокожий. — Просто активируй нож и возьми в руку.

После того, как я прокалила лезвие на огне и остудила, зеленокожий посоветовал перехватить инструмент другим образом. А потом Росс положил свою руку поверх моей и крепко сжал её пальцами. Так и проводили кровавую операцию — со мной в качестве «активатора» ножа и зеленокожим в роли стоматолога. Я глубоко дышала, но не отворачивалась: вдруг в следующий раз придётся самой делать аналогичную процедуру. Вот почему себе что-то вскрывать даже менее страшно, чем кому-то другому? Возможно, потому, что всегда знаешь, какую боль причинил? Или — в случае чего, будешь отвечать только перед самим собой? А Росс гораздо смелее в этом плане — осторожно, но быстро, вонзил трезубец у корня, чтобы захватить остаток зуба снизу и решительно потянул вверх. Стоящий на коленях Маркус невнятно взвыл, но не дёрнулся, только крепче сжал кулаки. Ещё немного — и зуб (странно, вроде передний, а целых три корня) удалось извлечь наружу. Убедившись в целости его корней, зеленокожий облегчённо вздохнул и радостно улыбнулся:

— Вот и всё.

Физик недоверчиво осмотрел обломок.

— Спасибо. Я думал, что гораздо больнее будет, — признался он.

— Повезло, — хмыкнул Росс.

Несмотря на то, что операция заняла совсем немного времени, десну при извлечении зуба повредили сильно, она воспалилась и долго кровоточила. Но потом всё-таки успокоилась, а ещё через неделю Маркус опять маялся от боли — через зажившие ткани резался новый зуб.

231–251-е сутки

Одни сутки сменялись другими и, чем дольше мы плыли, тем сильнее становилось заметно, что народ не очень-то рад скорой остановке. Постепенно всё больше свободных высказывали сомнения в правильности решения остановиться в первом же удобном месте. Аргументация против проста: хотя мы об этом и начали забывать, но за нами плывет ещё один караван, и людей в нем почти в пять раз больше, чем у нас. Даже не принимая радикальных взглядов эксцентричной цитадельской Тёмной о том, что нам, в лучшем случае, предложат выметаться с насиженного места, многие признавали, что однозначно придётся делить занятую территорию. Но пока эти мысли оставались на уровне досужих разговоров, хотя всё равно наверняка влияли на выбраковку очередного рассматриваемого места для поселения.

Скорее всего, в связи с приближающимся расставанием, общие сборы теперь устраивали не только в вечернюю, но и в утреннюю остановку и общались на них гораздо активнее, чем раньше. Из-за этого длительность стоянок ещё увеличилась, в общей сложности иногда достигая девяти часов в сутки. Но народ совершенно не страдал по этому поводу. В лесу в любом случае: и при собирательстве, и при общении — время пролетало незаметно.

Рысь окончательно освоила лестницу и теперь могла оказаться где угодно, но стоило её позвать — прибегала с радостным визгом. Вскоре Надин сын начал ползать, а ещё через несколько дней к нему присоединились три чистокровные девочки. Полукровки тоже проявляли гораздо большую активность (хотя пока и не могли передвигаться самостоятельно), кроме того, ещё через неделю они почти одновременно обрадовали нас с Лилей тем, что начали говорить. «Мама» оказалось вторым произнесённым словом Димы, а первым, сказанным почти на сутки раньше, было «Лысь». Кстати, последняя немного беспокоила меня тем, что даже не лопотала, как чистокровные дети Homo oculeus, а полностью удовлетворялась визгом, довольным урчанием и чем-то средним между мяуканьем и лаем.

Однажды утром Надя отозвала меня к краю плота, сказав, что хочет поговорить наедине.

— Пантера, какие у тебя отношения с Игорем?

— Просто дружба, какие же ещё? — я недоуменно пожала плечами.

— Мне показалось, что ты к нему относишься не как к «просто другу», — с нажимом на последние слова возразила она.

Я вздохнула: в чём-то Надя права. Хотя и понимаю, что более близкие отношения мне с Игорем не светят, чувствам не прикажешь. Но не стоит заблуждаться и обманывать и других, и себя тем, что между нами может быть что-то кроме дружбы. Ни к чему хорошему такая ложь всё равно не приведёт.

— Только дружба, — уже уверенней повторила я.

— Хорошо, — Надя кивнула, отвернулась, рассматривая водную гладь. — Мы с Игорем не хотели тебя расстраивать. Раз между вами только дружба, то ты не будешь против, если я начну с ним встречаться?

Вот так одной фразой все иллюзии разбиваются в пыль. Хотя… это к лучшему. Чем дольше он будет оставаться свободен, тем больше нездоровых фантазий породит моё сердце. А Надя ему замечательно подходит — спокойная, уравновешенная, добрая и заботливая.