Владимир Петров-Одинец - Лабиринты Гипербореи

– Это отварить. Промоешь рану, – Тринс опорожнил пригоршню трав над котелком, – а этим поить. Обильно!

Дара потрогала лоб раненого, удивилась:

– Не горит. Неужели твои таблетки, Руся?

Волхв проверять не стал. Он быстро расправился с рыбой, потом вытащил книгу, лист осиной бумаги – углубился в расчеты. Славка поражался, как ловко Тринс делал заметки тоненьким угольком. Вообще, волхвы оказались очень экономными – специальной щёткой смахивали написанное, вместо резинки, – вот и лист снова чистый. Чернилами делали только важные записи. Когда Русана подарила остаток тетради и ручку Боруну, тот пришел в ребяческий восторг, что пишется настолько легко. А потом огорчился, что написанное – не стереть.

«Борун и Ждан. Где вы сейчас, – невесело подумалось Славке, – не в плен ли попали? Ни Тринс, ни Дара связаться с вами не могут…»

Дара разбудила Грума, затеяла перевязку. Руськин пузырёк с йодом и таблетки уже заняли место в походной лекарской сумке. Медсёстры осмотрели, обмыли рану, обработали и забинтовали – в четыре руки и молча. Отряд, вообще, обходился почти без слов. Каждый знал своё место и делал своё дело. В том числе и Славка. Вот и сейчас, как только все отобедали, он быстро вымыл посуду, зарыл отбросы. Чистый котелок с водой снова повесил над бездымным огнем. Мелкие сучки и тонкий сушняк прогорали быстро, зато не выдавали стоянку.

– Тревожно мне тут. Как только Грум на ноги встанет, уйдём, – волхв оторвался от расчетов, распорядился. – Девочки, остаётесь здесь. Сокол – в дозор. Яр со мной, витки восстанавливать.

Небольшие сероватые булыжники, образующие границу замысловатой спирали, некто вредный и старательный расшвырял далеко по сторонам. Из-да этого лабиринт даже не угадывался. Славка бок о бок с Тринсом прочёсывал окрестности по расходящейся спирали. Они высматривали камни, незаметные в травище, доходящей до славкиных плеч. Волхву упругие стебли не мешали, он легко сминал их, оставляя заметный след. За мальчишкой трава распрямлялась. Это злило Славку, он старался ставить ногу поперек хода – чтобы шире получалось.

Найденные камни стаскивались к лабиринту. Когда набралась заметная кучка, волхв вынул из книги листок. Сверяясь с ним, принялся за раскладку булыжников. Хватило дополнить две замысловатые загогулины.

– Почему так извилисто?

Славка вслед за Оленом втаптывал булыжники, чтобы те стояли неподвижно и в непрерывной цепочке.

– Чем длиннее спираль, тем дальше переброс будет. Очень важно, какие концы у витков. Если на расстояние, то надо закрутить так, – пальцем подчеркнул волшебник, – а на сдвиг по времени, для вас – совсем иначе. Вот, видишь? Подержи листок, я точнее камни положу…

Серый листок, на котором разместилось несколько сложно закрученных рисунков и пара рукописных строчек, выглядел безобидно. Ничего колдовского. Славка повертел его, сравнил с лабиринтом, который только что отремонтировали. Верно, похож!

– Если с Железной горы, мы с Боруном переложили бы дальнюю спираль иными витками, и сразу бы вас отправили. Но видишь, нас подстерегли. Там витки разобраны не напрасно, ой, не напрасно… Боюсь, придут сюда дикие проверить, а мы вот они. Без привязи, да не сбежать… Ну вот, теперь мы полностью выложили перенос к Меру-горе. Там Нараду спросим, он и…

Славка направился было к вершине бугорка, как прозвучала резкая команда:

– А ну, пригнись!

Глава 44

Окружены!

Голос Тринса, только что благодушный, наполнился тревогой:

– Конники. Ой, неладно. Ну, как на нас лава идёт? Тотчас по следу обнаружат. Ползи-ка прочь, к тому приямку. Жди, а я попробую их на себя отвлечь.

Раскинув руки, Тринс заскользил, почти касаясь трав. Он улетел далеко в сторону, лишь там взмыл в небеса. Став заметным, волхв направился к авангарду верховых, только сейчас замеченных Славкой. В той стороне, откуда они появились, теперь накапливалось и перемещалось внутри себя нечто огромное и тёмное, как грозовая туча.

Прятаться в ямке, когда всем остальным грозит опасность? Славка отринул трусливую мысль о единоличном спасении. Голова сработала четко, подсказав способ передвижения. Полусогнутый, чтобы не выступать из травы, он помчался к стану. Ворвавшись в заросли кустарника, защитил голову согнутой левой рукой, продрался к друзьям и выдохнул:

– Тревога! Там конница. Тринс полетел их отводить в сторону. Надо спрятаться!

Зашуршало и затрещало с другой стороны забоки – проломился Сокол:

– Костер залить, за собой все убрать! Конная лава идёт сюда. Отсидимся в чаще. Руся, Яр, заметите следы. Дара – понесли!

Грум ухватился за шею друга. Дара сгребла походный скарб на подстилку, оставшуюся после раненого, свернула мешком. Кивнув Русане на котелок – не забудь, мол! – ушла вслед за Соколом. Славка ножом вырыл ямку в глинистой почве, веткой столкнул угли. Кружкой в два захода залил жар. Утрамбовал землю и старательно замел все следы вкруговую. За Соколом не пошёл и Русану не пустил. Они вышли из забоки наружу, старательно заметая всё перед собой, но оставляя собственные следы. И там, на траве, они успели побегать вперед и назад, часто заныривая в заросли на пару шагов.

Когда их следы отпечатались почти у каждого куста, оба прислушались. Да, конница приближалась. Гул нарастал. Славка скомандовал:

– Ползём на пузе. Давай мне котелок.

– Я сама.

И они ввинтились в заросли, как заправские пластуны, не сломав ни веточки, не оставив следа. Внимательный глаз, возможно, заметил бы неглубокие царапины на голой почве, но тут уж ничего не поделаешь! Даже легкий жук или многоножка оставляет след, переходя пыльную дорогу, а человек – тем более.

Походники ждали в небольшой прогалине, почти невидимые со стороны. Грум полулежал, приготовив лук. Дара и Сокол держали клинки обнаженными.

– Сели! И тихо, – приказал рус.

Кони затопотали совсем близко. Кто-то крикнул:

– Тут они! Трава выбита. Что-то густо наслежено для шестерых!

– Искать. Осмотрите кругом!

Походники замерли. Славка глянул на Сокола. Тот побледнел, шея напряглась. Левая рука оперлась на землю, готовая толкнуть бойца вверх, навстречу врагу. Дара стояла на одном колене, собранная, как кошка перед прыжком. Грум поправил тул со стрелами, зажатый между колен. Ещё ненапряженный лук подрагивал в руке. Наложенная на тетиву стрела ожидала, когда появится цель. Даже Русана сжимала в кулаке обломок стрелы, вчера ранившей Грума.

Внезапно Дара опустила клинок, схватилась за виски. Затрясла головой, словно отгоняя дурноту, зашептала:

– Оставьте меня! Некогда!