Уэн Спенсер - Оборванный след

— Привет! — улыбнулся Укия старой знакомой. Зоя ответила ему широченной улыбкой.

— Здрасьте. Я уже подсчитала: я твоя прапра-прапрапра... — Девочка загибала пальцы, чтобы не сбиться со счета. — Прапрапраправнучатая племянница.

То есть внучка моего брата или сестры. Мысль эта почему-то странно его поразила.

— Рад с тобой познакомиться, Зоя. Зови меня просто Укия. Так меня назвали мои приемные матери.

А как его назвала настоящая мать? Зоя сжала его руку.

— На ощупь ты самый настоящий.

— Он и есть настоящий, — пробормотала Кэссиди.

— Дедушка говорит, что все его части живые и что если их отделить, то они будут жить сами. Каждая капелька крови, как говорит дедушка, может превратиться во что-нибудь еще.

Кэссиди в отличие от Укии нисколько не удивилась этому заявлению. Она с любопытством взглянула на юношу и проговорила:

— Ну так что?

— Ну да, — неохотно признался Укия. — В общем, так оно и есть. Вот так и появляются мыши.

Зоя запустила руку в карман и вытащила маленькую коробочку. В ней лежал прямоугольный кусок стекла.

— Вот. Покажи мне.

— Что это? — удивилась Кэссиди.

— Стеклянная пластинка из моего микроскопа. — Заметив замешательство Укии, Зоя пояснила: — Я собираюсь стать врачом, поэтому попросила подарить мне настоящий микроскоп на день рождения. Я говорила дедушке о группах крови, а он сказал, что у дядюшки брать анализы крови нельзя, потому что он весь живой. Если его ранят, кровь тут же превращается во что-нибудь еще. — В черных глазах девочки светилась мольба. — Можно мне посмотреть?

Кэссиди с любопытством на него взглянула, но не сказала ни слова.

— Только не рассказывайте об этом другим людям, — осторожно попросил Укия.

— Нет, конечно. Это семейная тайна, — отозвалась Зоя. — Смотри, у меня даже есть ланцет и перчатки. — Она вытащила белые латексные перчатки, какими пользовались в больницах. — Надо быть очень аккуратной, когда берешь анализ крови. Можно? Будет больно всего секундочку.

— А ты тренировалась? — строго спросила Кэссиди.

— Конечно. — Зоя даже несколько обиделась. — Покашляй. Дыши глубоко. Скажи «а». — Девочка взяла его руку. — Пожалуйста.

— Ладно.

— Подожди минутку. — Кэссиди вывела машину на грунтовую дорогу. Они уже выехали за пределы города, и вокруг простирались желтые поля. — Я тоже хочу посмотреть.

Зоя надела перчатки, уколола Укии палец и выжала немного крови на стеклышко. Кровотечение прекратилось очень быстро, и ранка затянулась, несмотря на то что Зоя продолжала сдавливать палец. Девочка даже не успела достать пластинку пластыря, а заклеивать уже было нечего. Кэссиди держала стеклышко.

Кровь неестественно задрожала, собралась в шарик и с каждой секундой твердела и уплотнялась. Через пару минут на месте красноватого пятна сидела божья коровка. Насекомое распахнуло крылышки, покружило в воздухе и приземлилось на руку своего хозяина.

— У меня мурашки по коже, — выдохнула Кэссиди.

— А мне нравится, — отозвалась Зоя. — Это так кру-у-уто.

Кровь приобрела прежнюю форму и втянулась в руку Укии.

— Ух ты! — восторженно всхлипнула Зоя. — Я расскажу о тебе дедушке. Он должен тебя увидеть.

Кэссиди взглянула на юношу поверх головы сестренки.

— Да, я тоже так думаю.

Тамастсликт находился неподалеку от казино, за невысоким холмом. Это длинное низкое здание, выходящее на реку, само по себе являлось произведением современного искусства — что уж говорить об экспонатах. Зоя и Кэссиди прошли по карточкам постоянных посетителей, а Укии пришлось заплатить за билет. Сестры тем временем тихо переговаривались между собой, и сначала Зоя хмурилась, но в конце концов пожала плечами, соглашаясь со словами Кэссиди.

— Знаю, что ты страшно занят, — начала старшая женщина. — Но ты говоришь, что ничего не помнишь о жизни с нашей семьей. И я подумала, тебе было бы полезно увидеть кое-что в этом музее.

— Все?

Укия с тоской огляделся, уже похоронив несколько часов так необходимого времени.

— Ну, ты можешь обойтись без видео. Много времени не понадобится. Семейные предания гласят, что у тебя абсолютная память и ты запоминаешь все, увиденное однажды. Просто пробегись по залам и подумай обо всем позже, идет?

Предложение имело определенный смысл.

Зоя объявила, что все это она видела уже раз сто и, наверное, на сто первый умрет от «ску-у-у-уки». А потому девочка направилась в магазин сувениров. Кэссиди провела Укию через отделанный тиковым деревом холл, за которым показалась настоящая скала, преграждавшая вход в экспозицию. На камне виднелось множество выцарапанных рисунков, а на металлических табличках доступно объяснялась значимость наскальной живописи для мировой культуры.

— Музей разделен на три части, — поясняла Кэссиди. — Какими мы были до прихода белых, какие мы теперь и взгляд в будущее.

Далее располагались коллекции изделий из камня, дерева, кожи и тростника. Судя по количеству приспособлений для рыбной ловли — всяких крючков, грузил, гарпунов, — жизнь раньше вращалась вокруг лосося. Неподалеку стояли несколько тростниковых вигвамов, откуда доносились голоса, рассказывающие легенды о своем народе.

— Таким был наш быт до прихода белого человека, — с некоторой грустью проговорила женщина. — Наши предки жили на этой равнине в течение десяти тысяч лет.

«Посмотри, чем они себя защищают», — и Гекс вытащил короткие копья с каменными наконечниками.

Стрелы, конечно, очень интересные предметы, но они не могли послужить настоящим оружием против Онтонгардов, если те применяли силу. Пускай даже стрела убьет инопланетянина, но очень скоро он снова восстанет к жизни.

— Задолго до появления в Орегоне белых людей их лошади изменили нашу жизнь.

Кэссиди указала на следующий экспонат — макет двух лошадей с всадниками в полный рост. Металлическая табличка сообщала, как вождь племени кайюсов начал войну против соседей и выиграл ее с помощью лошадей. Мгновенно осознав значимость этих умных животных, индейцы тут же предложили все имеющиеся у них ценности за кобылу и жеребца.

Укия глядел на конную пару и гадал, знал ли он сам этого древнего вождя? Быть может, они даже родственники?

— Потом появился и сам белый человек. Музей рассказывал о начале торговли, о том, как европейцы-французы продали эту землю американцам с Восточного побережья. Изучив размеры покупки, американское правительство открыло равнины для переселенцев. Любая белая семья могла получить целый гектар земли, и около полумиллиона человек отправились на поиски новых домов.

Прочитав про договор в Луизиане, Укия принялся рассматривать карту.