Андрей Федосеенко - Искатель. 2009. Выпуск №2

— Я не дала.

Ни на ее губах, ни в ее глазах на усмешку не было и намека. Какие усмешки, если разговор о вскрытии мертвецов? И Рябинин подумал, что ее работа еще грязнее его расследований. Видимо, она заметила, что следователь воспринимает рассказ о трупах с долей недоверия.

— Сережа, за счет усыхания и стягивания кожи с умершим может происходить на первый взгляд необъяснимое. Растет щетина, ногти, бельма на глазах…

— Знаю, но чтобы тела садились…

— В них происходит трупная эмфизема, когда образуется сильный поток газов, который в силах тело шевельнуть…

Рябинин знал, что она может рассказать сотню историй, в которых смерть выглядела обыденной, а мертвецы казались всего лишь другими людьми. Но сейчас следователя интересовал иной ракурс загробной жизни. Он протянул опустевшую чашку хозяйке, зная, что она будет наливать чай, пока не кончится беседа.

— Дора Мироновна, а были случаи, когда покойники в земле не разлагались?

— То есть как?

— Лежали в земле месяцами и выглядели свежими, будто вчера скончались.

— В своей практике не припомню…

— А в истории?

— В истории все бывало.

Она задумалась, все-таки пробуя что-то вспомнить. Седая прядка воспользовалась наклоном головы и упала в чай, но тут же ошпаренно вернулась на висок.

— Сережа, в 1827 году по Петербургу пошли слухи, что в Березове осквернили могилу князя Меньшикова. Николай Первый велел проверить. Комиссия могилу вскрыла… И поразилась: сто лет прошло со дня смерти, а красное сукно, позумент, шелковое покрывало, шапочка, нашейный крест — целы. А главное, тело князя как живое.

— Чем объяснить?

— Тело было покрыто льдом.

Этот пример Рябинину не годился: пригородное кладбище не в Сибири. Но Дора Мироновна задумалась основательно, погрузившись в прошлое, из которого можно было выловить что угодно. Но выловила, похоже, из современности.

— Сережа, вспомнила… В Германии применили новые химикаты против сельхозвредителей. И все перестало шить: химикаты погубили микроорганизмы, которые разлагают все живое.

Рябинин взметнулся и неожиданно поцеловал судмедэксперта в щечку.

— Ой, Сережа!

— Дора Мироновна, вы сейчас раскрыли уголовное преступление.

— Я?

— Ну, мы вместе. Дело в том, что кладбище пологое, а наверху стоит химзаводик. Наверняка всякие реактивы стекают на кладбище.

— Сережа, могилы вскрывались на глазах клиентов?

— Конечно, надо было убедиться, что умерший цел и невредим.

— Откуда же организатору было это известно? Ведь тело могло и разложиться…

— А клиентура подбиралась из родственников тех, кто похоронен на месте старого кладбища. Там, куда стекает гадость с завода.

— Давай на анализ его продукцию, образцы грунта с кладбища и пару трупов, — хмуро предложила она.

Рябинина же задела неожиданная мысль. Он запрашивает характеристики, изучает биографии обвиняемых, копается в их прошлом… А вот сейчас пьет чай с пожилой женщиной, у которой белые волосы и очки в старомодной оправе… Он знал, что судмедэксперт замужем не была, детей и родственников не имеет. Как она, весь день порасчленяв мертвые тела, одна пьет чай в пустой квартире?

— Дора Мироновна, расследование в сущности закончено.

— Как это — закончено? Экспертизы не сделаны, никто не арестован…

— Дора Мироновна, мне уже неинтересно: в уголовном деле не осталось тайны…

27

На следующее утро Рябинин и Леденцов обменялись равнозначной информацией. Следователь сообщил, что вызванный повесткой в прокуратуру Коловратский не явился; майор раскрыл оперативные сведения: Коловратский оформляет загранпаспорт. И они оба сразу ощутили кадровый голод. Надо ездить и брать санкции на обыски квартир и «КСИСа», делать эти обыски, задержания, допросы… И надо приглядывать за ними, чтобы не разбежались с загранпаспортами. На пригляд майор бросил свободных оперов, капитана Палладьева и участкового Лошадникова…

День прошел в нудной суете. Вечером капитан подъехал сменить участкового, который почему-то сидел на заведенном мотоцикле:

— Лошадников, чего бензин жжешь?

— Товарищ капитан, они только что поехали!

— Кто?

— Коловратский и его парень из кафе. Тот, с гульфиком. Я хотел за ними…

— Они с вещами?

— Нет, обнявшись.

— Лошадников, я знаю, куда они поехали.

Отпустив участкового, Палладьев задумался. Ушла ли Изольда? Проще глянуть, тем более что он решил с ней поговорить, исходя из двух соображений…

Во-первых, роль Изольды в этом могильном деле скорее всего второстепенная. Закоперщиком был Коловратский, а Изольда — соучастница. Надо узнать у Рябинина, может ли соучастница быть и потерпевшей, учитывая фокус с трупом ее отца. Поэтому капитан надеялся, что расколоть ее на правду вероятнее, чем Коловратского.

Во-вторых, Рябинин, конечно, хороший психологи допрашивает виртуозно. Но он, лицо строгое, следователь прокуратуры, вызывает ее на официальный допрос, с протоколом. Капитан же хотел провести с Изольдой доверительную, как говорят опера, беседу, в которой она может сказать то, чего не скажет следователю…

Палладьев вошел. Тишина показалась необычной, будто что-то выжидала. И никого: ни клиентов, ни лопоухого. Изольду обнаружил в дальней комнате. Она тускло смотрела в погасший экран компьютера. Видимо, Палладьев в нем отразился. Изольда удивилась равнодушно:

— О, капитан… Пришел допрашивать?

— Нет, поговорить о тебе.

— О себе все знаю.

— Интересно послушать.

— Я амбициозна, тщеславна, сексуальна… Обожаю иномарки, зарубежные туры, Интернет… Хватит?

Капитан сел, обозначив серьезность разговора. Или сел потому, что замешкался с логичным ответом, чего она упустила для счастья женщины?

— Изольда, а любовь?

— Разве секс не упомянула?

— Я спрашиваю про любовь…

— Капитан, любовь — это биохимия. В крови вырабатывается много дофамина, амфетамина, серотонина… Вот и сексуальное опьянение.

— Какое-то химическое понимание любви. Изольда, а ведь за любовь убивают.

— Не за любовь, а за измену, — резонно поправила она.

— Изольда, неужели ты не влюблялась?

— Если испытывала сексуальный голод, но всегда соблюдала интимную дистанцию.

Поскольку разговор шел про чувства, то Палладьеву вспомнился лейтенант Облаев, который влюбился в первокурсницу, летал, как воздушный шарик, а потом опал и поник, словно этот шарик прокололи. И признался, что полюбил беременную.