Роберт Франклин Янг - Эридан (ЛП)

Она поставила воду для кофе, достала из холодильника ветчину и положила ее на кухонную столешницу с встроенной раковиной. Он совсем не хотел есть, но не стал говорить ей об этом.

Питер Филдс, оставшийся наверху в кабине, включил передачу, и Эдит тронулась. Питер был прекрасным водителем и готов был сидеть за рулем день и ночь. И он мог бы с закрытыми глазами разобрать и собрать любой ящероход. “Странно, почему они с мисс Сэндз не влюбились друг в друга? – подумал Карпентер. – Оба они такие милые, что запросто могли бы влюбиться друг в друга с первого взгляда”. Карпентер был рад, что этого не произошло, хотя ему это ничем особо не помогло.

А почему ни один из них не сказал о корабле Космического Флота? Ведь не могли же они не видеть, как он взлетает в небо.

Эдит не спеша двигалась по равнине на юго-запад, в сторону реки и фотонного поля; через задний иллюминатор он мог видеть беднягу Сэма, катящегося вслед на своих гусеницах. Ему вспомнилось, как все было в первый день, и он увидел себя и детей, сидящих в кабине; детишки уплетали бутерброды и запивали их лимонадом; он увидел прекрасный, зеленый Эридан с его кустами и деревьями, и розовый шквал из лепестков магнолий, кружащийся вокруг них; он попытался отогнать от себя навевающие печаль воспоминания, и его глаза стали искать мисс Сэндз. Она резала ветчину на сушилке. Его взгляд коснулся ее ног, обутых в ботинки, и подколенных ямок, которые не были прикрыты кюлотами, задержался на тонкой талии, поднялся выше, к медно-красным волосам. Карпентер засмотрелся на ее волосы, которые мягко падали на плечи … Странно, что с возрастом волосы всегда темнеют. Даже голоса у маленьких девочек неуловимо меняются …

Карпентер неподвижно лежал на койке. – Мисс Сэндз, - сказал он вдруг. – Сколько будет 499,999,991 умножить на 8,003,432,111?

- 400,171,598,369,111,001, - ответила мисс Сэндз.

Она вдруг вздрогнула. А потом продолжила резать ветчину.

* * *

В каюте было довольно тихо. Тишину нарушали только слабый скрежет гусениц Эдит и низкое, мягкое урчание мотора, да еще тихий звук ножа мисс Сэндз, который то прорезал ветчину, то негромко кликал о столешницу.

Карпентер сел и спустил ноги на пол. Кондиционированный воздух в каюте Эдит холодил его лицо, но у него перехватило дыхание.

Возьмите двух одиноких детишек, которые за всю свою жизнь не знали, что такое быть любимыми. Представьте, что они похищены террористами и перевезены на другую планету, где их спасает от анатозавра землянин, который подходит им на роль отца и наставника так же, как тарелка подходит к ложке. Затем посадите их в ящероход, который при всех своих достоинствах – всего лишь чудесная огромная игрушка. Устройте для них пикник и приласкайте впервые в жизни. Затем позвольте им вновь попасть в руки террористов, и пусть землянин, спасая их, будет ранен, что даст детям возможность показать свою любовь и мужество, которые их общество вскоре отберет у них. А потом отнимите у них все это и оставьте землянина одного, безоружного, на опасной равнине.

Но 74,051,622 лет! Планета, будущий облик которой они никогда не видели!

Этого попросту не может быть! Такое фантастическое путешествие невозможно!

Но почему оно невозможно?

Почему невозможно для мальчика, который в два счета разобрал и наладил компактный временной двигатель, построить свою собственную большую машину времени? И разве он не смог бы встроить ее в маленький космический корабль, к которому они с сестрой, как принц и принцесса, запросто могли бы получить доступ? Что помешало бы им осуществить путешествие сквозь время и пространство на Землю будущего? И почему они не смогли бы найти нужное время, когда все, что им нужно было делать – это пристально осматривать западное полушарие Земли в разные периоды времени до тех пор, пока не появится Обелиск Господь Благослови Америку.

Они должны были совершить посадку вскоре после того, как Обелиск начал строиться. И они должны были приземлиться ночью, в месте, где они смогли бы легко спрятать свой корабль.

Они не стали пытаться исправить все кардинальным способом, потому что у них был план получше. Они знали, как использовать волны времени. Нет сомнений, что они стали подопечными государства – на эту роль подошло бы любое государство, на территории которого они посадили корабль – и в дальнейшем они прекрасно адаптировались. Возможно, они взяли себе имена людей, которыми они надеялись однажды стать; к тому же теперь они обзавелись и фамилиями. У них не было никаких проблем с изучением английского, и, вероятно, они использовали свои сережки-говорешки, снимая и одевая их до тех пор, пока не освоили его. Они выросли, и Дидри поступила в колледж и стала хронологистом, после чего устроилась на работу в NAPS, позже туда же в качестве ее ассистента устроился Скип.

Они отправились спасать Карпентера кружным путем.

Он сидел на койке, пытаясь собраться с мыслями.

Знали ли они, что это они будут мисс Сэндз и Питер Филдс, когда брали себе такие фамилии? Нет, они не могли знать точно. Они могли только надеяться, что так будет. Но независимо от того, случилось бы это или нет, у них была одна цель: спасти, а затем вернуть его в 1998 год.

Им приходилось быть осторожными с парадоксами. Мисс Сэндз могла делать разные мелочи, навроде того, чтобы загрузить Сэма одеялами под завязку, или наполнить шкаф пакетами с зефиром, но ни она, ни Питер не смели сказать: “Мистер Карпентер, не отправляйтесь в С-16, потому что вы получите там тяжелое ранение, а под конец вам придется совсем туго”. Они знали, что не могли изменить то, что с ними уже случилось, поэтому были вынуждены войти в жизнь Карпентера так, как будто с ним незнакомы.

Но было ли действительно так необходимо вести себя как незнакомцы, так, как вела себя мисс Сэндз? Конечно, она могла бы изредка видеть его, по меньшей мере для того, чтобы знать, что он жив.

Возможно, она стыдилась того, что открыто выражала свою любовь к нему, когда была маленькой девочкой. Выросшая в настоящем Земли, она, быть может, считала свое поведение в детстве смешным.

А может быть, она испытывала к нему те же чувства, что испытывал к ней он, и боялась все это время, что он может увидеть любовь в ее глазах до того, как узнает, кто она такая?

В каюту как будто вкрался туман – все расплылось у Карпентера перед глазами.

* * *