Александр Романовский - Ярость рвет цепи

Когда исчезает общество, следом отпадает и необходимость соблюдать правила, им установленные.

“Стая умерла, – думал Курт, – значит, мертвы и Заветы. Какой смысл в правилах, если не осталось тех, ради кого они должны исполняться? Их осталось двое, если считать волчицу (а ее нельзя не считать!), так ради чего и кого соблюдать эти правила?” Заветы мертвы.

Считанные минуты назад Курт – воистину зверски– убил шестерых человек, однако не испытывал по этому поводу ни малейшего сожаления. Лишь пустоту, холодную и гнетущую. Но, возможно, это просто последствия шока. После ТОГО, что он увидел в убежище, убийство уже не могло считаться недопустимым исключением.

Теперь оно стало правилом.

Курт был на цокольном уровне, когда услышал крики. Они доносились оттуда, где он оставил второго безволосого – того, которому не стал засовывать в рот кляп. Крики был и обыкновенные: “Помогите! Кто-нибудь! Караул!…” И так далее. Вероятно, техник пришел в сознание уже после того, как охранники и медики начали спускаться к убежищу. А может, они вообще спускались не с этой стороны, а где-то в другом месте, где спуск удобнее. Лестница из скользких железных перекладин не очень-то годится для тех, кто тащит с собой громоздкие чемоданы и носилки…

Не замедляя темпа, Курт направился к лестнице. Отчаянные вопли его ни капли не трогали, лишь немного раздражали. Может быть, следовало найти этого крикуна и заставить его замолчать навсегда, но у волка не было времени. Да и зачем? Новое убийство вряд ли ослабит гложущую его тоску…

Он взлетел по лестнице и оттарабанил на клавиатуре код. Дверь послушно распахнулась; как он и думал, комбинацию еще не успели сменить. Не оглядываясь, Курт прыжками спустился на землю и пулей выскочил из подворотни. Там как будто кто-то был, однако теперь волка это беспокоило в распоследнюю очередь.

Отныне не было нужды в конспирации, от которой уже порядком мутило. Больше не требовалось таиться, прислушиваться к любому шороху, нюхать воздух и чего-то выжидать…

Но это не приносило облегчения, ему уже ничто не могло принести облегчения. Кроме мести.

Углубившись в трущобы, он по привычке натянул на голову капюшон. Вид унылых зданий его больше не забавлял. Солнечный свет ассоциировался с кровью и болью. Отражаясь в разбитых стеклах окон, он резал непривычные к нему глаза. Мелкий мусор летел из-под подошв.

Купол нависал над головой, подпираемый колоннами Ульев. Волк непроизвольно обернулся, бросил взгляд на ярусы. Теперь он их ненавидел. Нет, он по-прежнему стремился туда, но теперь уже с другой, куда более весомой целью. Перед нею отступило все, о чем он мечтал прежде, – роскошь, зрелища, удобства и развлечения…

Курт бежал через “буферную зону”, уж в который раз подряд.

Ветер свистел в ушах, забивался под капюшон. Курт не оборачивался и не прислушивался. Порой взгляд его ловил отдаленное движение, и все же волк не предпринимал ничего, чтобы избежать столкновения. Отныне ему нечего бояться. За исключением, пожалуй, одного, но туда он и спешил.

Один раз ему все-таки заступили дорогу, судя по всему, без умысла. Из подворотни, с которой Курт как раз поравнялся, показались четверо. Молодые люди, одетые весьма посредственно. Без оружия. Судя по походке, а также по громким голосам, они понятия не имели, что им угрожает. Появление Курта стало для них таким же сюрпризом, как и для него самого, и это уберегло их от гибели.

Волк среагировал молниеносно. Он мощно оттолкнулся от земли, взлетел в воздух, но уже на лету понял, что немного не рассчитал расстояние – безволосых ему не перепрыгнуть. Парень, шедший впереди, громко вскрикнул, когда из-за угла на него вылетела здоровенная тень. Разумеется, он ничего не успел предпринять, когда Курт оттолкнулся ногами от его худых плеч, получив тем самым необходимое ускорение. Миг спустя он приземлился, и левая нога бросила тело вперед.

Безволосые замерли, глядя с разинутыми ртами на удалявшуюся фигуру.

Курт бежал дальше. “Спорные территории” будто вымерли – вокруг не было ни души. Стояла мертвая тишина, нарушаемая разве что далеким шумом Гетто. Это о бетонный берег бил океан, каждую секунду наполнявшийся на пару литров. В монолитном “ложе” уже показались первые трещины. Необъятные Ульи казались вечными и все же такими не были. Очень скоро океан напомнит об этом.

Показались “веселые кварталы”. Курт преодолел один из них, постепенно замедляя шаг, чтобы не сбить дыхание. Как и недавно, тут по-прежнему царило запустение: аборигены попрятались по норам, двери и ставни надежно закрыты. “Веселые кварталы” набирались сил.

Когда волк вышел на бульвар, дыхание его было спокойным и размеренным, как у спящего ребенка. Оживление здесь заметно спало – большинство безволосых, нужно полагать, добрались до рабочих мест. Курт внимательно поглядывал по сторонам, выискивая легавых и патрули частной охраны. Его куртка, как оказалось при ярком дневном свете, по-прежнему носила следы недавнего безумия. Здесь не помешали бы вода и хорошее моющее средство, однако у Курта не было ни того, ни другого…

Он вышел к проезжей части и встал чуть поодаль от светофора и “зебры”. Нельзя было терять драгоценное время. От дурных предчувствий его почти лихорадило. Не имело смысла ждать и осторожничать.

Курт вытянул руку, мысленно пообещав себе, что сядет в любую машину, которая остановится рядом.

Этой машиной оказался “форд” с конструктом-ИскИном.

Дверь, шипя, отъехала в сторону. Волк залез внутрь и сел на широкое сиденье, покрытое хрустящей полиэтиленовой пленкой. Этот салон был куда просторней, нежели в злополучной “тойоте”. Кроме того, тут было чище, и, что немаловажно, лучше пахло (освежителями воздуха, но это не шло ни в какое сравнение с “тойотой”). Сиденья водителя и пассажира отсутствовали. Вместо них у окон тянулись сиденья, образовывавшие перевернутую букву “П”. Руль, педали и коробка передач (как все прочие милые водительские мелочи) отсутствовали в принципе. Вместо них у лобового стекла стоял терминал, надежно прикрепленный к полу и изысканно декорированный листовой сталью. Он был оборудован голопроектором, монитором и приемо-передающим устройством, посредством которого такси ежесекундно поддерживало контакт по Сети с центральным компьютером.

Не успел Курт рассмотреть эти подробности, как ожил терминал.

Дверь плавно встала на место. Следом голопроектор исторг струю иллюзорных красок. Пару секунд образы плыли и смешивались, пока не приняли вид жизнерадостного молодого человека, более похожего на манекен.

Пластмассовые губы растянулись в дурацкой улыбке. Улыбающийся моллюск, да и только.