Игорь Ревва - Выбор

И вот в самый интересный момент я вдруг вижу того самого молоденького паренька с автомобильной стоянки. Он оказывается рядом со мной и тут вдруг до меня доходит, что мы - я, он и Кира - понимаем друг друга без слов. Я ЧУВСТВОВАЛ, что сейчас нужно обернуться, чтобы не получить по затылку бутылкой, а сейчас надо пригнуться... И так далее. И этот парень с Кирой чувствовали то же самое.

Да-да! Не удивляйтесь! Кира принимала в драке самое оживленное участие! Не представляю себе, где она этому научилась?! Но все семь тысяч франков, уплаченных мною впоследствии пострадавшим в качестве компенсации за нанесенные телесные повреждения, полностью на ее совести. Паренек же тот успел незаметно скрыться перед самым появлением жандармов. Я его хорошо понимаю - это мне посещение жандармерии ничем не грозит. Управляющего так просто не выгонят с работы, а вот сторожа... В общем, правильно он сделал, что смылся оттуда. А то пришлось бы ему, как Этьену Саргасову, менять место жительства.

Этька же сейчас живет в Новороссийске под чужой фамилией и работает в Имперском Железнодорожном Агентстве программистом. Мы с ним пару раз обменялись посланиями, и я узнал, что он на меня не держит зла. Он понимает, что я тогда еще ничего не знал и ни в чем не разбирался.

Я вспомнил про чек на десять тысяч франков, отправленный мною ему сегодня утром. Деньги он наверняка получит лишь послезавтра, но большой беды в этом нет. Жизнь в Новороссийске гораздо дешевле, чем в Москве. Этих десяти тысяч ему должно будет хватить не меньше чем на два года. Компенсация за потерянное жалованье, улыбнулся я про себя. Лучше, чем ничего. В конце концов, сам виноват - нечего было выпендриваться и подписывать послания Синичке своими настоящими инициалами. Тоже мне, "ЭС", видите ли!.. Не мог подписаться как-нибудь иначе? Да и Синтия - тоже хороша. Взяла себе новую фамилию, так уж не пользуйся старой! Меня, например, сразу же насторожила эта чехарда с Тейлор-Диккенс. Аккуратнее надо было быть и Синтии, и Этьену. Хотя...

Этьен все равно попадал под подозрение - те новейшие жесткие диски, один из которых я выудил из Синичкиной ЭВМ, попали на черный рынок именно через Этьку. Он единственный имел доступ к тому отсеку на складе новейших разработок, где они хранились. Как говорится, жадность фраера сгубила...

Я бросил отчет в коробку и поставил ее обратно в шкафчик. Пистолет я положил в карман пиджака и тут только заметил, что костюм мой из черного постепенно становится пятнисто-серым. Вокруг было слишком много пыли. Я подумал, а не вызвать ли сюда уборщиков прямо сейчас - телефон стоял тут же, на столе. Но потом решил, что лучше сделать это из своего бывшего кабинета.

Я провел пальцем по корешкам книг на полке. Неистребимая фантастика соседствовала здесь с историческими романами и научными трудами по истории, географии и астрономии. Склонив голову к левому плечу, я читал надписи на корешках, не переставая удивляться широте интересов Сергея Антоновича.

Двух книг на полке недоставало - сиротливо пустовавшие паузы между томами также были затянуты паутиной. Я огляделся. Книги лежали на столе возле телефона, одна поверх другой. Я осторожно, стараясь не поднимать пыль, перевернул обложку верхней из них. Валентин Пикуль, "Федор Кузьмич". Я хмыкнул и закрыл книгу.

Не нравится мне Пикуль. Нет, исторические романы у него довольно интересные, если, конечно, принимать на веру все домыслы автора о том, "что могло бы быть, если бы...". Но вот "Федора Кузьмича" я смог дочитать только до половины. Слишком уж смелые допущения делал Пикуль о характере Александра I и мотивах, побуждавших его поступать так, а не иначе. Даже создание императором Министерства Имперской Безопасности, превратившегося впоследствии в АИБ, Пикуль исхитрялся объяснить богобоязненностью государя.

Вот этого я никак понять не мог! Ну хорошо! Практическое отсутствие войн; льготы крестьянам Лифляндской, Гималайской, Сианьской, Токийской и Афганской губерний; роспуск Священного Синода и восстановление тем самым Патриаршества, упраздненного еще Петром I аж в 1721 году; полная свобода в отправлении культов религиозных меньшинств; поощрение выдачи вольных крепостным - понятно. Ну, естественно, нельзя не вспомнить и его отречение от престола, переезд в Сибирь и принятие нового имени. Тут уж все ясно император решил посвятить остаток жизни отшельничеству. Но вот как объяснить его реакционную позицию во внутренней политике? Один АИБ чего стоит! Однако Пикуль каким-то непостижимым для меня образом все это увязывал с раскаянием, охватившим Александра в ночь перед покушением заговорщиков на его отца. И даже известную байку о кровавом призраке Павла Петровича Романова, возникшем в спальне Александра, Пикуль рассматривал как Божественное вмешательство. На фоне Александра I, такого ласкового и доброго, отец его - Павел I - выглядел сущим чудовищем. И получалось даже, что поделом ему досталось во время Хоккайдского мятежа, когда японские самураи захватили императорскую резиденцию. А ведь, между прочим, подавлял этот мятеж не кто иной, как Александр I, ласковый и добрый, взошедший на престол после убийства мятежниками Павла Петровича. Но Пикулю не до таких мелочей, как полмиллиона казненных японцев!

Я сдвинул в сторону "Федора Кузьмича" и посмотрел на обложку второй книги. Она была на французском - Герберт Джордж Уэллс, "Машина времени". Книга была необычного формата, какая-то квадратная. Позолота с букв давно уже облезла, да и сама обложка выглядела изрядно потрепанной. Наверное, старое издание, подумал я, приподнимая обложку ногтем.

Издание оказалось не просто старым, а, можно сказать, "древним". 1898 год! Если это и не самое первое издание, то одно из первых - наверняка.

Большая редкость, надо сказать. Насколько я помню, у Уэллса были очень крупные неприятности с этим романом. Император Западной Империи счел его своеобразным политическим памфлетом, сатирой на свое мудрое правление, и одно время книга даже была под запретом. Масла в огонь подлил еще и тот факт, что книга вышла одновременно и на французском, и на английском языках. Или даже на английском - чуть раньше. В ту пору это вообще расценивалось чуть ли не как подрыв основы государственности. У всех еще было свежо в памяти Ирландское восстание, когда крошечный департамент неожиданно заявил о своей независимости от Западной Империи и огнем береговых орудий потопил два имперских линкора, стоявших в Уэксфордском порту. Настроение у мятежников было настолько решительным, что даже массированная бомбардировка не принесла успеха. И только после двухмесячного обстрела Ирландского департамента из корабельных орудий (вокруг острова собралось свыше пятисот кораблей Западной Империи!) сопротивление было сломлено. В той заварушке полегло более половины населения мятежного департамента, и с тех пор императоры Западной Империи с очень большой настороженностью воспринимали любые проявления независимого суждения, высказанные на английском языке.