Федор Богданов - Дважды рожденный

Блестящий аппарат в метр длиной повернулся концом в люк и шарил по воде до тех пор, пока не уперся в субмарину.

— Ну, что же, они сами виноваты, — сказал капитан, нажимая пальцем голубую кнопку.

И вслед затем профессор увидел, как густое зеленое облако окутало субмарину, а через несколько секунд оттуда донеслось гулкое эхо. «Геркулес» слегка качнулся от воздушного толчка, облако рассеялось. Морс было пусто.

— Вот и все, — сказал капитан. — Я теперь «разрушитель машин», пустивший гром сверху в воду.

Он рассмеялся.

Никто не осудил и не похвалил за это капитана. Только профессор испытывал истинное удовольствие, которым он не преминул поделиться с Ли.

— Если бы тебя стала кусать злая собака, как бы ты поступил? — возразила она. — Неужели лишил бы ее жизни?

— Но ведь это не собаки, а сознательные злые существа!

— Существа низшего порядка. Они беззащитны перед теи. Стыдно пользоваться своим могуществом перед безоружным и слабым.

…………………………

Причальная мачта для воздушных судов была почти у самого входа в зоологический сад, и посетителям не приходилось тратить много времени на расспросы. Вход был открыт.

— Итак, начинаем с низших представителей животного царства на земле — с пресмыкающихся, — сказала Ли. — Я знаю, что ты хочешь сказать, о, Дважды Рожденный. Ты хочешь уверить меня, что среди позвоночных низшее место принадлежит земноводным. Увы, живых представителей этого класса больше на земле не осталось: их изучает теперь палеонтология. Низшее место теперь по праву заняли пресмыкающиеся. Смотрите: перед нами трехсотлетняя черепаха и семейство крокодилов.

— Неужели это все? — изумился профессор. — А где же змеи, удавы, ящерицы?

— О, Дважды Рожденный! Кажется, так обращались наиболее дикие твои современники к собеседнику? Итак, о, Дважды Рожденный, и змеи, и грозные удавы, и ящерицы, и крокодилы, за исключением вот этого вида, и черепахи сделались достоянием палеонтологии. Здесь все, что осталось от некогда могущественного класса животных, владевшего и сушей, и водой, и воздухом. Последние пресмыкающиеся исчезли вместе с исчезновением топей, болот и джунглей. Переходим к высшему классу животных — к млекопитающим... Их на земле тоже, как вы увидите, немного осталось — всего несколько отрядов.

Профессор поражался все более и более. Он представлял себе последнее прибежище животного мира чем-то в роде большого государства, хотя бы его обитатели и жили в клетках, а тут оказалось, что зоосад — небольшой клочок земли, правда, очень живописный, но все-таки очень небольшой — едва ли больше 20-25 кв. километров. А главное — представители животного царства! До чего они были жалки! Прямо не хочется верить, что, например, от многочисленных пресмыкающихся остались только морская черепаха и пара взрослых аллигаторов с мальками. А, меж тем, этому приходилось верить.

Среди низших млекопитающих осталось только не больше пяти-шести утконосов. Несколько больше было грызунов. Из хищников остался медведь — черный и бурый.

— Все остальные хищники погибли, — продолжала Ли, — ибо не могли привыкнуть к растительной пище. В диком состоянии остался их дикий родственник на великом ледяном поле — белый медведь. Но здесь для него слишком жарко, — не выдерживает. А теперь посмотрим наших бывших домашних друзей и помощников.

В загородке пасся небольшой табун лошадей и мулов. Коров нигде не было, овец тоже. В другом месте профессор узнал свиней и много коз. Также было много и диких сородичей коз. Один единственный слон доживал свой век.

Громадный павильон с пальмовым лесом вокруг занимали низшие и высшие обезьяны.

Сверху, с деревьев неслись крики, шум, визг. Профессор с опаской посматривал наверх и время от времени хватался за голову, чтобы убедиться, в целости ли головной убор.

Уже в самом конце сада был небольшой бассейн, на дне которого было небольшое сооружение. На берегу бассейна сидел какой-то субъект со сложенными на коленях руками. Завидев приближающуюся к нему группу людей, он взмахнул ногами в воздухе и бултыхнулся в воду. Неужели это был гоми? Профессор вопросительно посмотрел на Ли.

— Да, это гоми, — подтвердила Ли. — Он в достаточной мере ручной и давно перестал кусаться. Тут их пять экземпляров. Для них сделана обстановка, в которой они жили раньше. Это наиболее дикие гоми, однако, попыток к бегству они не делали.

Экземпляры! Вот как зовут их теи! Это поразило профессора более, чем содержание гоми на-ряду с другими животными, в зоологическом саду. Для теи это — низшие животные, которые могут быть поставлены рядом с шимпанзе. А ведь это все-таки люди! Ветвь человеческого рода! У них есть язык, сознательная мысль, они производят сложную работу, словом, это высокоорганизованные и разумные в конце-концов существа! Интересно, куда бы теи поместили его самого: выше или ниже гоми?

Дальше осмотр животных прошел очень быстро, по крайней мере, для профессора. История с пятью экземплярами гоми сильно его расстроила.

Они остановились на сравнительно богатом отделе птиц. Это были, главным образом, мелкие представители пернатого царства, часто ярко окрашенные, и их разноголосый хор оглушал посетителя еще издали.

Совсем мало было рыб, да и те, что пугливо жались к стенкам стеклянных ящиков, были, главным образом, морские.

Наиболее внушительное впечатление производили две акулы больших размеров. Они занимали бассейн в четверть километра длиной.

Осмотр, наконец, кончился.

Все вышли из сада. Профессор был молчалив.

Итак, это все, что осталось от могущественного мира млекопитающих! Нет властелина пустыни — льва, царя джунглей — тигра, исчезли хоботные, исчезли тысячи и тысячи разнообразных видов высших животных. Даже прежний человек исчез, вместо него — всемогущие теи и выродившиеся и продолжающие вырождаться гоми, которых уже считают не единицами, не субъектами, а экземплярами.

Все изменилось или ушло в былое, сделалось предметом изучения палеонтологии, а не зоологии. Таков закон эволюции: вечная изменчивость, борьба за место под солнцем. Победили теи, погибли все остальные.

А он, профессор, что он такое? Дважды Рожденный, любопытный объект наблюдений для теи. Кто у него в этом мире?

Никого!

Нет родных, нет знакомых, исчезло все, что он знал, изменилась не только земля, изменилось даже небо! Людей больше нет, есть теи, нет прежних наук, искусств, нет тех упорных, пламенных дерзаний, что поднимали раньше человечество на недосягаемую высоту. Все ушло, все изменилось. Это — закон.