Василий Головачев - Дети Вечности

– По всем станциям?

– Поиск осуществлен по всем транспортным линиям, кроме линий погранслужбы и отдела Б. Информация, касающаяся работы этих служб, закрыта.

– Проведите поиск в полном объеме! Я Ратибор Берестов, драйвер особых полномочий в режиме «свободная охота». – Ратибор сунул жетон с кодом в цель программатора особых режимов на подлокотнике кресла.

Главный дежурный центра оглянулся на Берестова, как и другие операторы, по молодости лет редко сталкивающиеся со столь неординарными ситуациями, но безопасник не счел нужным оправдываться и посвящать кого бы то ни было в свои планы.

Ответ пришел через семь минут – неслыханно много для инка, работающего со скоростью миллиарда операций в секунду.

– Линии метро особых зон в указанные сроки работали без сбоев. Отмечены незначительные колебания энергопотоков – в пределах допустимых норм – станций метро Базы «Фокс» в Антарктиде и погранпоста «Лямбда» на Меркурии.

– Спасибо. – Разочарованный Ратибор сдвинул назад дугу эмкана и вылез из кресла. – Можете работать, – сказал он дежурному, и тот молча занял свое место.

Решение посетить Грехова пришло в тот момент, когда Ратибор выходил из «Метротранса»: показалось вдруг, что он услышал слабый пси-вызов. И мысль родилась ясная, без сомнений: Настя могла быть только у Грехова, если не появляется дома почти две недели. О том, что она вполне могла жить у бабушки, равно как и у подруги, Ратибор даже не вспомнил. Не колеблясь более, он добрался до метро и набрал код кабины метро Грехова, врезанный в гранит памяти навечно.

Дом проконсула был погружен в темноту и тишину. И никого в нем не было: ни самого хозяина, ни его таинственного каменноподобного гостя, ни Насти.

Ратибор погулял по дому, испытав облегчение и одновременно жаркое чувство стыда, заглянул на кухню, осушил полный жбан холодного тархуна, смочив пылающий лоб, и посмотрел на себя со стороны: нельзя было сказать, что он проник в чужой дом тайно, и все же чувство неловкости, замешанное на формуле «Незваный гость хуже татарина», осталось. Как и сомнения. Тот факт, что Насти не оказалось в данный момент у Грехова, еще не служил доказательством ее независимого образа жизни.

В памяти всплыло лицо Егора, его укоризненный взгляд.

Ладно, ладно, шаман, пробормотал про себя Ратибор, ревность – штука скверная и даже отвратительная, согласен, но уж очень не хочется быть вторым…

Уже возвращаясь к зданию метро, Ратибор остановился возле двери, которую он во время своей первой прогулки так и не открыл, и вдруг по наитию мысленно произнес код метро Габриэля. Дверь, казавшаяся монолитной плитой, превратилась в слой дыма и растаяла. Ратибор шагнул в проем и остановился, пораженный открывшейся картиной.

Перед ним блестело зеркало воды, за которым начинались расположенные одна над другой террасы, сложенные породами всех оттенков фиолетового и синего цвета. На каждой террасе стояла голубовато-белая пелена тумана, над которой возвышался мрачный черно-зеленый лес, напоминавший заросли гипертрофированно увеличенного лишайника. Чем-то этот «лишайник» напоминал Ратибору пейзажи, виденные им на бывшей звезде омега Гиппарха.

Небо в этом мире было жемчужно-серым с перламутровыми светящимися полосами, но его скудный свет не мог рассеять мрак в глубине зарослей и нагромождений каменных глыб за полем тумана слева и зеркалом воды справа.

Прямо у ног Ратибора начинались ступеньки, спускающиеся в воду, и он машинально шагнул на верхнюю, собираясь проверить, реально ли то, что он видит, но тело натолкнулось на упругую прозрачную пленку, не пустившую его дальше. Озадаченный Ратибор отступил, потом увеличил нажим. Невидимая преграда выгнулась пузырем, создавая впечатление тонкой стенки воздушного шарика, готового лопнуть. Однако Ратибор смог продавить эту стенку только до второй ступеньки, убедившись в ее существовании; дальнейшие его попытки к успеху не привели, упругая пленка была, видимо, разновидностью силового поля, перекрывшего доступ в помещение с реальным до жути, не имевшим границ пейзажем.

Опомнился Ратибор от какого-то неясного предчувствия, что он не один в доме. Замер, вслушиваясь в тишину, и в это время сработала дверь метро, выпустив в коридор Габриэля Грехова. Долгое мгновение они смотрели друг на друга: с угрюмой озабоченностью – хозяин, готовый провалиться сквозь землю – гость. Отреагировал он первым, сказав правду:

– Я искал Настю.

– Проходи, – сказал Грехов, взглянул на дверь за спиной Ратибора, и та закрылась.

– Ее нет дома, – продолжал Ратибор, восстанавливая дыхание, – а из ВЦ она уже ушла. Я подумал… Зачем вы меня вытащили? – в упор спросил он вдруг. – Ведь вы не можете не знать, что Настя и… я… мы… и я знаю, что вы ее любите тоже.

Проконсул не отвел глаз, вдруг улыбнулся, мгновенно преобразившись: доброта, лукавство, ирония, снисходительное великодушие, грусть и проницательная насмешливость объединились в этой улыбке, приоткрыв недоступные для всех глубины души.

– Какой же ты еще зеленый, свободный охотник, – как только что проклюнувшийся лист. Не ершись и не ищи язвительный ответ, мы в разных весовых категориях. О Насте мы еще поговорим, а идея об использовании информации «Метротранса» правильная, только надо осмыслить ее с разных сторон. И поспеши, парень, Конструктор уже пересек орбиту Сатурна, волна диверсий не за горами, а с ней и волна паники. Но учти, охота в одиночку требует сложного сплава осторожности с риском и расчетом, и переоценка своих сил и возможностей… – Грехов замолчал, тонко уловив переживания собеседника. – Дай знать, если набредешь на след первым.

Тонкий писк пси-раций – сигнал «Всем внимание!» – заставил обоих замолчать. Затем пошло сообщение: неизвестными лицами только что было совершено нападение на группу эм-синхро вычислительного центра управления и на лабораторию ТФ-проблем Института физики. Два человека ранены, один убит. Нападавшие скрылись.

– Кто убит?! – сдерживая крик, вслух спросил Ратибор.

– Имант Валдманис, – ответил дежурный.

Слов Грехова Ратибор не слышал, рванувшись в кабину метро. Перед глазами стояло худое, сосредоточенное лицо физика, бившегося над предложенной научной проблемой с неистовым упрямством фанатика, не желавшего обращать внимание на такие пустяки, как смерть предшественника, физика Гордея Вакулы. Валдманис был уверен в бессмертии и не отвлекался на расчеты собственной безопасности.

В институте уже работала следственная группа отдела безопасности, и помощь Ратибора не понадобилась. Он постоял в стороне, безучастно наблюдая за действиями оперативников и медиков, запаковывавших тело Валдманиса в хрустящую фольгу. Из головы не шел пейзаж, увиденный в квартире Грехова, пейзаж планеты чужан, и его необъяснимая реальность. Опыт отказывался верить в то, что дверь открывалась прямо в иной мир – рушились устои реализма, вера в незыблемость физических законов, база вложенных в мозг знаний, – и только интуиция, не скованная рамками стереотипов, подсказывала – в доме Грехова действуют иные законы, не менее реальные, чем все известные.