Евгений Лукин - Зона Справедливости

Вернуться в подъезд?.. Тогда уж проще — домой…

Поджилки все еще подрагивали, необходимо было где-нибудь присесть. Лавки мокрые, да впрочем, черт с ними, с лавками! И вообще нечего торчать у крыльца… Скоро, наверное, вернется Димка — с этого своего… с общения. Поколебавшись, Алексей направился к уже насиженной однажды стойке для выколачивания ковров, черневшей впереди зловеще, как виселица. Под ногой всхлипнуло… Ну вот еще и в грязь угодил!..

А как все это объяснить Димке?.. Может, действительно, повеситься — да и дело с концом?.. Как раз на верхней перекладине стойки, через которую ковры перекидывают… Нет, низковато…

Осторожно переступая через лужицы, Колодников приблизился к трубчатому унизанному каплями сооружению, и вот тут…

Тут-то его и огрела по левой щеке незримая пятерня. Хлестко. С маху. Алексей отпрянул, поскользнулся и, чудом не шлепнувшись в грязь, взмахнул руками. Потом взялся, моргая, за мокрую щеку и очумело оглянулся.

Дом отходил ко сну. Снизу вверх, как всегда. В нескольких черных окнах сквозь водяную мелкоячеистую сеть бились мертвенные синеватые сполохи, то теплея и становясь коричневато-золотистыми, то исчезая вовсе. Судя по тому, как они слаженно вспыхивали и гасли, все смотрели один и тот же фильм.

Пустой двор и шорох дождя. Без чего нельзя построить дом? Без стука. Без чего нельзя закатить пощечину?.. Вот именно! Незримая пятерня, надо полагать, была еще и неслышной…

— Гос-поди… — потрясенно выдохнул Алексей и вдруг резко качнулся вперед. Снова поскользнулся и, почти падая, в три поспешных шага достиг стойки, где ухватился за мокрую холодную трубу, а далее просто ополз по ней на низкую решетчатую полку. Он был близок к обмороку.

Впрочем, обморок — это выход. Обморок, по крайней мере, избавил бы Алексея Колодникова от неприятной необходимости — осознать то, что с ним произошло сию минуту. Больше того — понять.

А он не желал, он отказывался понимать… Проще уж пойти и сдаться добровольно в психушку!.. Хотя, как справедливо заметил опер Геннадий Степанович: «Туда еще попасть надо… Бесплатно сейчас никого никуда не положат…»

Алексей не видел себя со стороны, но в том, что на его перекошенной физиономии написан ужас, можно было даже и не сомневаться. «Уже мерит…» — сдавленно произнес Димка с затаенным страхом в глазах. Неужели это было сегодня?.. Да-да, сегодня днем…

Стиснув зубы, Колодников взялся вновь за вертикальную трубу и медленно встал, опираясь на мокрое скользкое железо. И не потому что ноги не держали — просто теперь он остерегался шевельнуть головой, как бы опасаясь обвала мыслей, после которого рассудок неминуемо будет им утрачен.

Ни о чем не думать… Главное, ни о чем не думать… Испуганно твердя эту быстро обессмыслившуюся фразу, Алексей достиг крыльца, позволил пальцам самим набрать код и подобно лунатику медленно двинулся вверх по лестнице. Проходя мимо собственной двери, он даже не позволил себе покоситься на нее.

Остановился на третьем этаже, сглотнул и нажал кнопку звонка.

Открывший ему Борька был в трусах, майке и шлепанцах на босу ногу. Оно и понятно — время позднее.

— Здорово, сосед… — озадаченно приветствовал он Колодникова. — Чего это ты на ночь глядя?.. Эх, а мокрый-то… — Вгляделся попристальнее и что-то, видать, смекнул. — Слышь! Это не у тебя там внизу вопили?..

— У меня… — хрипло сказал Алексей. — Знаешь что?.. Пойдем в бендежку… Поговорить надо…

Электрик всмотрелся еще раз — и в глазах его засветилось суровое понимание.

— А-а… — протянул он и покивал сочувственно. — Все-таки доперло…

Глава 14

— Заходи… — сказал Борька и, чуть подавшись через порог, прислушался к гулкой ночной тишине подъезда. Потом окинул настороженным глазом оба лестничных пролета. — Кошелка моя к матери на два дня уехала… — вроде бы слегка осипнув, сообщил он. — Так что в кухне потолкуем… Только ты, слышь, прямо у порога разуйся… Где ж ты столько грязи-то во дворе нашел?..

Дрожащий по-овечьи Колодников покорно освободился от изгвазданной обуви и, оставшись в носках, двинулся за Борькой, оттискивая на чистом линолеуме влажные, с индейской косолапинкой следы. Сел на предложенный табурет и, стянув с бедной своей головы мокрую лыжную шапочку, бессмысленно уставился на обшарпанный допотопный чемоданчик с окованными углами, извлекаемый электриком из-за газовой плиты.

Сосредоточенно сопя, Борька с видом вызванного на дом врача «скорой помощи» приоткинул крышку и, поклацав железом, вынул из чемоданчика пассатижи, отвертку и, наконец, высокую банку темно-коричневого стекла с наклейкой «Осторожно! Ядохимикаты!» Отвертку и пассатижи он отправил обратно, а банку поставил на стол. Снова спрятал чемоданчик за плиту, добыл откуда-то две стопки и, отвинтив пластмассовую крышку банки, наполнил их всклень прозрачной жидкостью, на поверку оказавшейся обыкновенной водкой.

— Куртку-то скинь, — хмуро сказал Борька, захлопнув дверцу холодильника и выставляя на стол эмалированную миску с квашеной капустой. — Да прямо сюда брось…

Выпили, обойдясь без тоста. Не зная, с чего начать, Алексей с остановившимся взглядом долго жевал капустную прядь, показавшуюся ему совершенно безвкусной.

— Значит, огреб, говоришь, сдачи?.. — задумчиво молвил Борька, и Колодников отважился наконец поднять глаза.

— Почему?.. — спросил он испуганно.

Электрик диковато усмехнулся и, подавшись к Алексею поближе, зашептал, хотя во всей квартире, кроме них, не было ни души:

— А то не видно, что ли?.. Хочешь, расскажу, как у тебя сейчас дело вышло?.. Отвесил ты своей бабе плюху. Так?.. Ну, чего башкой трясешь?.. Что ж я, не слышал, как ты там с ней внизу разбирался? Отвесил-отвесил… Потом выскочил во двор, пока она ментовку не вызвала… Добежал до арки. И там тебе твоя же плюха и вернулась… Верно?

Колодников с ужасом уставился на электрика. Втайне он и сам обо всем уже догадался, но одно дело — знать про себя и помалкивать… А вот услышать то же самое со стороны…

— Моя? — беспомощно повторил он.

— Ну а чья? Моя, что ли? — Электрик нахмурился и снова наполнил стопки.

Майка на Борьке была полосатая, как тельняшка, с глубоким вырезом. На бледной молодцевато выкаченной груди путались в негустых седеющих волосах нанизанные на одну цепочку православный крестик, оловянный католический образок с Божьей матерью, буддийский мягкий амулет из красной шерсти и еще что-то, чуть ли не клык Магомета. Предусмотрителен…

— За тех, кому повезло, — глуховато сказал Борька. — За нас, Петрович…

Алексей с отчаянием смотрел на свою стопку и почему-то все никак не мог заставить себя протянуть к ней руку. Зря он приперся к Борьке. Проще уж было забыть то, что стряслось с ним сейчас во дворе, списать все на расстроенные нервы, на мгновенное помутнение рассудка, на алкоголь наконец… А от всего остального — и вовсе отмахнуться: дескать, не мое это дело, милиция есть — вот пусть она во всем и разбирается…