Петр Крамер - Небесный механик

Рене Гепард громко выругался, резко взяв ручку-штурвал на себя. Хвост паролета мелькнул впереди, едва не попав под бешено вращавшийся пропеллер их истребителя. Аскольд успел заметить, как за пару мгновений до этого резко в сторону принял «ньюпор». Он бросил взгляд на карту. Похоже, штурманы других экипажей проложили примерно одинаковые курсы через Атлантику и соревнующиеся машины должны вот-вот окончательно разделиться на две группы: одна пойдет к узловой точке чуть севернее, другая – южнее.

Аскольд огляделся. Да, так и есть. «Фарман» и еще пара машин держались за ними. Остальные бипланы виднелись вдалеке слева, выстраивались в колонну, занимая разные высоты.

– Куда делся «ньюпор»? – услышал он в наушниках и подался к переговорному устройству.

– Пять градусов южнее нас, командир. Примерно на одиннадцать часов.

– Принял.

Их с Гепардом биплан забирался все выше под облака. Аскольд отпустил ручки по бокам, глянул вниз и только сейчас осознал: он участвует в Трансатлантической гонке! Он снова в воздухе, но перелет через Атлантику, а затем от Ньюфаундленда до Панамы не сравнится с четырехчасовой поездкой в Париж. Теперь все гораздо серьезнее. Стоит оказаться над океаном – и помощи ждать будет неоткуда.

Аскольд перегнулся через борт кабины, посмотрел назад. Столица Франции удалялась, скрываясь в дымке облаков. Впереди ждала Америка, где он не был никогда. Впереди раскинулся океан, и где-то над ним парил дирижабль Небесного Механика с Евой на борту.

Глава 6

Над океаном

История повторялась. Ева сидела у иллюминатора, только каюта в этот раз была больше и комфортабельнее, а вместо земли под дирижаблем простирался океан. Она внимательно смотрела вниз – вдруг появится корабль, – но вскоре поняла, что дирижабль держится вдали от трансатлантических торговых путей, и бросила бесполезное занятие, сосредоточившись на собственных мыслях.

Магистр говорил, что покровительствовал ее матери, с которой его разлучили. А с чего она вдруг решила, что мать мертва? Эмоции эмоциями, но в разговоре за обеденным столом не прозвучало ни слова о ее смерти. Магистр свернул в беседе на другую тему, потом продемонстрировал установку, молекулярное строение перфектума и объявил о своих наполеоновских планах… Да, на вопрос о ее отце ответил очень сухо. Сразу изменился в лице, дав понять, что не желает говорить об этом.

Но ведь кто-то привез ее, Еву, еще младенцем в Европу и оставил на улице Лейпцига. Узнать бы имя этого человека, найти его и расспросить…

Ева оглянулась на дверь, за которой раздались приглушенные голоса. Посидела немного в ожидании. Голоса стихли – наверно, наемники ходят по коридору из каюты в каюту.

Она вновь уставилась в иллюминатор. Курс дирижабля не менялся, солнце по-прежнему висело где-то за кормой, забираясь все выше в зенит. Магистр спешит на север, чтобы опять убить кого-то. Но дирижабль не иголка, тем более такой необычный, его не спрячешь от глаз наблюдателей…

Тогда как и где магистр собирается высадить наемников? Ведь дело явно срочное, судя по тому, как нервничал Гильермо. Ева припомнила подслушанные в апартаментах Макалистера фразы и покачала головой – Гильермо требовал сменить курс и хотел кого-то остановить… Нет, похоже, высаживать никого не собираются. К побережью или островам могут приблизиться, но будут держаться на безопасном расстоянии от пограничников, карауля неизвестного возмутителя спокойствия где-то над морем. А значит, дирижабль должен снизиться, если неизвестный передвигается на корабле.

Ева поднялась с табурета и пошла вдоль стены в раздумьях. А если все-таки не на корабле, а тоже на дирижабле или самолете?

Она шла и смотрела то на потолок, то на пол в надежде обнаружить скрытые дверь или люк, как это было сутки назад, когда появился Аскольд и на время вызволил ее из плена.

Если неизвестный, которого планируют убить, пересекает океан по воздуху, его летательный аппарат будет трудно обнаружить. Даже так – почти невозможно! Самолеты и дирижабли летают на разной высоте, преградой для них является лишь плохая погода, но корабли в основном следуют постоянными маршрутами. Это в первую очередь связано с подводными течениями в океане и дрейфом льдов.

Еве вспомнился рассказ мужа, однажды загоревшегося переездом в США – Ричард некоторое время всерьез обдумывал возможность перебраться в Новый Свет, но, как обычно, из всего хотел извлечь выгоду, планировал по дороге обчистить каюту какого-нибудь предпринимателя или банкира, перевозящего ценности. Даже выяснял через приятелей-моряков подробности о лайнерах, на которых путешествует публика побогаче, и узнавал, из каких портов отплывают корабли. Самым популярным направлением у богатой публики оказались рейсы в Нью-Йорк.

Обойдя каюту, Ева остановилась около ширмы. Присела, поковыряла ногтем плитку, попробовала вытащить решетку водостока из гнезда и вернулась на табурет. Никаких люков или дверей, кроме выхода в коридор, здесь нет. Она заглянула под кровать. А если и есть, отыскать их вряд ли удастся. Дирижабль магистра – аппарат с весьма сложной конструкцией. Тут явно все продумано до мелочей, и ее не просто так поместили именно сюда, наверняка учли опыт встречи с русским, сумевшим в Париже пробраться к ней в каюту.

Она разочарованно вздохнула: сбежать отсюда ей не удастся ни при каких обстоятельствах.

В коридоре раздался шорох, в дверь постучали. Ева крикнула: «Входите!» – и в каюте появился Парсонс. В руках у него был черный приталенный сюртук и такого же цвета шляпа с белой лентой на тулье.

– Прошу вас, леди Мендель, примерьте. На открытой палубе сейчас холодно, дует северный ветер.

Ева надела шляпу, повернулась лицом к зеркалу, поправляя широкие поля.

– Я очень хотел бы принести вам что-нибудь более элегантное, – продолжил Парсонс, помогая ей надеть сюртук, – но в гардеробе экипажа только мужские вещи, поэтому…

– Погодите-ка, если на борту одни мужчины и я здесь оказалась случайно, откуда у вас это?

Она одернула сюртук – слегка великоват. Взглянула на отороченные мехом потертые рукава. Вещь не выглядела старой, но ее уже явно носили. Сунув руку в карман, Ева обнаружила там чистый носовой платок.

Парсонс щелчком сбил пылинку с ее плеча.

– В этом наряде вы очень похожи на свою мать.

– Так эти вещи…

Ева обернулась, и камердинер отступил.

– Да, леди Мендель, вся одежда когда-то принадлежала вашей матушке, Люсии Беатрис Фернандес.