Кир Булычев - Город наверху

Гера смотрела на него, не понимая.

– Крони, ты меня слышишь? – спросил Такаси.

Ответ пришел не сразу.

– Слышу, – ответил Крони.

– Я сейчас дам Гере наушник. Скажи ей, чтобы шла со мной.

Такаси протянул наушники девушке. Та отшатнулась. Наушник тихо верещал. Такаси понял, что церемониться некогда. Он резко отвел тонкую руку Геры и приложил наушник к ее уху. Она замерла, как испуганный зверек. Потом поняла. Узнала. Кивнула головой. Медленно, с трудом поднялась, сделала шаг к Такаси. Тот взял у нее из руки микрофон.

– Внимание, – сказал он на терра-лингве. Он понимал, что никто из тех, кто остался в городе, его не поймет. – Говорит Накаяма Такаси. Станция заканчивает работу. Она возобновит работу завтра, в Городе Наверху.

Гера шла с трудом. Такаси поднял ее на руки, она была легкой.

Голос Круминьша:

– Такаси, почему не отвечаешь?

– Я иду наверх. Я близко. Не беспокойтесь. Что нового?

Голос Круминьша:

– Напор воды ослаб. Наверное, озеро выплеснулось, но радоваться рано…

Крони ненавидел этих стариков – как только они выжили в городе? И беременную женщину с ребенком на руках, которого она не хотела доверить трубарю. И хромого ткача. Все остальные давно уже ушли вверх по лестницам, может, уже вышли наружу. А Крони должен помирать из-за этих уродов. Он подгонял их, ругал, беженцы огрызались, словно только ему нужно было, чтобы они оказались наверху. Дважды камни начинали дрожать, и тогда, вместо того чтобы спешить наверх, слабосильная команда Крони замирала. Потом к ним присоединился худой, горбатый жрец-отшельник. Он был в рваной хламиде, на шее ожерелье из тяжелых камней. Это ожерелье тянуло его голову вниз, он шел, согнувшись в дугу, и все время кричал о конце света.

Крони знал, что Такаси ведет Геру наверх. И это было хорошо. У следующего пролета старики, как по команде, сели на каменный пол. Крони хотел избить их, чтобы заставить встать. Может, месяц назад и прибил бы. А сейчас уже не мог.

От лестницы шел широкий жилой туннель к лифтовой шахте. По лестнице лилась вода и растекалась по полу. Старики сидели в воде. Младенец вопил. Вода шла все сильнее. Один он бы еще пробился, но со стариками ему не пройти. Старики молились.

Крони включил связь.

– Круминьш, – сказал он. – Наверное, нам не выбраться. Вода.

– Напор ослаб, – повторил Круминьш. – Подождите немного. Макс Белый поехал в лагерь за скафандром высокой защиты. Он пойдет к тебе.

– Поздно, – сказал Крони. – Не надо.

Он пошел по коридору к лифтовой шахте, чтобы поглядеть, как там. Кружась в воде, перед ним плыла горящая плошка. Это было красиво.

Крони заглянул в шахту. Вода хлестала по ее стенам. Он наклонился. Луч фонаря уперся в воду, бурлившую метрах в десяти. Значит, нижние ярусы уже затоплены и вода пошла к Огненной Бездне.

Крони сказал об этом Круминьшу. Тот ответил, что всех людей отводят от выхода на восток, как можно дальше. Но это трудно.

Крони показалось, что сверху раздается какой-то шум. Он поднял голову и увидел, что на него надвигается грязный, в путанице кабелей, низ лифта. Вода пробивалась в щели и била сильными струями. Крони закричал старикам, чтобы они поднимались, побежал к ним и потащил к лифту беременную бабу, которая отбивалась и стонала. Он успел вернуться к шахте в тот момент, когда лифт поравнялся с уровнем. Мокрый, измученный Станчо крутил ржавую рукоять колеса – лифты в нижнем городе были снабжены такими рукоятями, чтобы можно было добраться до следующего яруса, если нет электричества или что-то сломалось. Но никто еще не гнал вручную лифт на несколько ярусов вниз.

Когда лифт поравнялся с ярусом, Станчо увидел свет фонаря.

– Крони? – спросил он. – Черт тебя побери. Хорошо, что ты здесь.

– Хорошо? – сказал Крони.

– Без тебя бы мне не вытащить эту штуку наверх, – сказал Станчо.

Они втащили в лифт стариков, инвалида и жреца. Станчо буквально валился с ног. Но Крони смог подменить его лишь минут на пять – на один ярус. Потом Станчо взял рукоять. Потом им помог немного хромой ткач.

Они выбрались на верхний уровень последними. Далеко не все жители города успели. А кое-кто и не захотел. Думал, что в городе безопасней. Или думал, что ничего, кроме города, в мире нет. Они вышли из туннеля, и здесь старики окончательно выдохлись.

Прибежали Кирочка с Такаси. Общими усилиями начали поднимать обессилевших беженцев, и это было нелегким делом. Помогла неожиданность. Вдруг беременная баба вскрикнула, подхватила ребенка и побежала прочь от входа, за ней стали подниматься, отползать, бежать старики… Такаси обернулся.

Из черного зева туннеля выскакивали крысы – тысячи крыс. Они давили друг дружку, царапались, кусались – они спасались из обреченного города. Вырвавшись на волю, крысы веером рассыпались по кустам… А когда поток крыс оборвался, в глубине туннеля возникло сияние – светящимися облаками выплывали наверх привидения и сливались с синим вечерним воздухом…

Город взорвался через пятьдесят шесть минут.

Земля на том месте, где был выход из туннеля, начала со скрипом и нутряным гулом вспучиваться, будто наружу рвался громадный зверь. И потом ринулась к небу грозным столбом камней, пыли и пара. И еще не успели долететь до низких облаков мелкие камешки и брызги, как она стала проваливаться внутрь, сминая в ничто упорядоченный и нерушимый мир города… На следующее утро на том месте образовалось глубокое, почти круглое озеро. Порой на его поверхности вспучивался пузырь газа или начинал крутиться водоворот.

Когда с неба перестали сыпаться камни и земля лишь неровно дышала и всхлипывала, люди стали подниматься на ноги. Макс смотрел назад, туда, где остался Гюнтер Янц. Крони не сразу нашел Геру, которая лежала в лазарете у Аниты. Он бестолково, растерянно искал ее в шевелящемся, крикливом, перепуганном скопище людей.

Такаси хотелось побыть одному. Чтобы ничего не слышать и ни о чем не думать. Он спустился с холма и лег на траву. Гул лагеря доносился, как далекое жужжание пчел. Там были тысячи людей, которых надо было накормить, успокоить, разместить, а ведь никто из них не подозревал о существовании Гюнтера Янца, который задержал наводнение на полчаса.

Такаси лежал на траве и глядел на вечернее небо, которое не может обрушиться.

Тут его и отыскала Наташа. Она села рядом и положила ладонь на его исцарапанный, горящий лоб.