Алексей Калугин - Форс-мажор (сборник)

— А где Ахав? – спросил я.

— Какое это имеет значение? – в голосе прячущегося в темноте незнакомца звучит недовольство и легкое раздражение.

О ком же напоминает мне этот голос?

— У нас с Ахавом были свои дела.

— Теперь я веду дела Ахава.

— Меня он об этом не предупреждал.

— Ахав погиб… Погиб, спасая вас.

Тут я несколько растерялся.

— А меня нужно было спасать?

— Вы что, не помните, как прыгнули с поезда?

— Так это было на самом деле?

— Было, Петр Леонидович, было. Вы прыгнули с поезда и сломали себе шею. По счастью, буквально за несколько секунд до вашей смерти нам удалось вернуть вас назад.

— Ну надо же… – Я снова провел рукой по шее. Приятно было чувствовать ее целой и невредимой. – А что Ахав?

— Не будем говорить об Ахаве. У нас нет на это времени. Вы должны вернуться назад и все повторить заново.

— Расскажите об Исмаиле.

— Это наемник…

— Я знаю, но почему его нельзя убить?

— Он чертовски хитер.

— Это не ответ.

— Почему же?

— Никакая сверххитрость не поможет остаться живым, если в тебя в упор стреляют из автомата.

— Ну, не знаю… – Прячущийся в темноте в задумчивости покачал носком ботинка. – Все зависит от того, насколько хорошо продуман трюк…

И тут я догадался!

— Вергилий!

Носок ботинка замер.

— Закройте глаза, Петр Леонидович, вам пора возвращаться, – быстрой скороговоркой проговорил тот, что скрывался во тьме.

— Тебе тоже удалось выбраться живым?

— О чем вы?..

— Как ты это сделал?.. Ты сам все это подстроил! Продумал заранее и просчитал каждый шаг!

— Петр Леонидович!..

— Исмаил работает с тобой заодно. На подхвате. Поэтому и остается все время живым. Вот так! – я хлопнул в ладоши и развел руки в стороны. – Главное, в нужный момент отвлечь внимание зрителя!

— Петр Леонидович, я не понимаю, о чем вы говорите, но тем не менее настоятельно рекомендую вам успокоиться и закрыть глаза. В процессе перемещения во времени…

Я вскочил на ноги и с видом конферансье, объявляющего следующего артиста, выпятил грудь и вскинул руки вверх.

— Смертельный номер! Перемещение во времени! Вергилий Великолепный и его депрессивные собачки!

— Петр Леонидович!..

Я опустил руки и весь подался вперед.

— О каком вторжении говорил Исмаил?

— Исмаила не существует. Вы сами вообразили его себе. Он, если хотите, ваше альтер эго.

— Так, может быть, тогда и меня на самом деле нет? И вас, как бы вы себя ни называли Ахавом, Вергилием или Ахуромаздой, – тоже не существует?.. Что же тогда мы называем реальностью?..

Я сделал шаг вперед.

Из темноты выплыла рука, держащая направленный на меня пистолет.

— Сядьте, Петр Леонидович, – холодно произнес человек с пистолетом.

Я никак не ожидал, что мой собеседник станет угрожать мне оружием, а потому растерялся.

— Сядьте!

Я сделал шаг назад и опустился на топчан.

— А теперь плотно зажмурьте глаза.

— Вы это серьезно?

— Абсолютно. Ахав уже говорил вам, что при временном переходе глазные яблоки могут выпасть из глазниц. Если вас устраивает такой вариант…

— Хорошо, я все понял, – я закрыл глаза и чуть откинул голову назад. – Что теперь?

— Запомните, Петр Леонидович, как следует запомните. Завтра вы вместе с группой летите в Облонск. Это все, что от вас требуется.

Я попытался вставить слово:

— Но…

Но человек с пистолетом не хотел меня слушать.

— В противном случае все, что произошло с вами после нашей последней встречи, повторится снова… Это, надеюсь, понятно?

— В принципе, да, – подумав, ответил я.

— Тогда не открывайте глаза, Петр Леонидович!

Мы неспешно шли по набережной. Справа – кусты, за ними – проезжая часть. Слева – невысокое ограждение, тянущееся вдоль реки.

— Делай свое дело и ни о чем не беспокойся, – твердил свое майор Ворный. – Главное, таблетки принимать не забывай. Как что не так – сразу таблетку под язык. В Облонск твоя группа завтра отправляется? Ну так и лети вместе со всеми! Не волнуйся, мы за тобой присмотрим.

Чуть обогнав Владимира Леонидовича, я встал так, что и ему пришлось остановиться.

— Я знаю, – сказал я.

— Что ты знаешь? – недоумевающе поднял бровь Владимир Леонидович.

— Знаю, почему там, где я побывал, начинают расти информационные башни.

— Ну-ну, любопытно.

— Я могу генерировать поле, необходимое для активации спор.

— На тебя снизошло озарение? – лицо у майора Ворного будто из камня, так что и не поймешь, всерьез он это или насмехается.

— Я знаю это, – ответил я.

Если бы я рассказал Владимиру Леонидовичу про Ахава, он бы все равно не поверил.

— А ты не думал о том, что те, кто регулярно посылает тебя в Россию, знают об этой твоей особенности и вовсю ею пользуются?

Об этом я действительно не задумывался.

— Даже если я откажусь от работы в Российском секторе МЭФа… а я непременно это сделаю, как только вернусь домой… Россия все равно не сможет вечно оставаться в стороне от единого информационного пространства.

— Сможет.

Ни в интонациях голоса Ворного, ни в его взгляде не было даже тени сомнения. Такова уж у Владимира Леонидовича натура… Да и не у него одного. Я сам нередко ловил себя на том, что мне хочется спорить с любым, даже самым верным решением, которое мне преподносят в готовом виде, на блюдечке. Но чтобы целая страна с упертой настойчивостью идиота, не желая смотреть в будущее, отказывалась от благ цивилизации – этого я понять не мог. Информационные нанотехнологии давно уже превратились из забавных игрушек в то, без чего невозможно само существование современного общества. И хотим мы этого или нет, но именно они, информационные технологии, а вовсе не люди, не государственные и не силовые структуры управляют миром.

— Ты сам так решил?

— Это факт, спорить с которым бессмысленно и глупо. Ну откуда? – почти с отчаянием всплеснул я руками. – Откуда такая тупая, невероятная уверенность в своей правоте?

— Ты будто сам не русский, – усмехнулся Владимир Леонидович.

— Я уже и сам не знаю, кто я такой, – я тяжело вздохнул и устало провел ладонью по лицу.

— Ты только особенно не зацикливайся на идее собственной исключительности.

— Что? – удивленно посмотрел я на Ворного.

— Ну, это я насчет твоей силы, которая якобы споры пробуждать может. Глупость все это, Петр Леонидович. Не знаю, кто вбил тебе в голову эту мысль, но, поверь мне – глупость.

— Давай проверим?