Вячеслав Морочко - Рассказы

Как только штурман умолк, они оба услышали какие-то странные звуки. Казалось, что в глубине отсека кто-то сердито фырчал, тарахтел и поскрипывал. Лицо штурмана вытянулось от изумления: там, в серебристом овале лунного света, происходило настоящее сражение. Позеленевший от ярости астрид пытался оплести чувствилищами своего нервно подпрыгивающего и крутившегося волчком противника. «Да ведь это же мое кресло! — догадался борттехник. — Наконец-то эти двое нашли друг друга!»

— Как тебе нравится мой зверинец? — спросил он штурмана.

Только теперь окончательно Чингиз поверил в спасение. Сейчас лишь одна мысль не давала ему покоя, мешала радоваться возвращению к жизни. Его опять мучил проклятый вопрос: «Кто же этот Старик?» Последнее предположение, что бритоголовый — пилот с погибшего лайнера «Гром», казалось ему теперь детским лепетом. Во-первых, об этом наверняка знали бы все на корабле. Но главное: разве кто-нибудь из землян мог совершить то, что удалось человеку со шрамом? «Полно, да человек. ли он, в самом деле», — подумал Чингиз, поймав себя на том, что мысленно повторил сомнение, только что промелькнувшее в рассказе штурмана. Как-то сами собой вспомнились таинственные слухи, которым он никогда раньше не придавал значения. Теперь, после всего, что произошло, Чингиз мог уже допустить любое, самое фантастическое предположение: «А что, если этот необыкновенный старик и есть один из тех пришельцев, о которых так много говорят, — думал борттехник. — Что, если бритоголовый и в самом деле разведчик, проникший в обжитую зону из еще не обследованных районов Галактики, — гуманоид, усвоивший земной язык? А шрам на его лице — всего лишь искусная маскировка!» — Я совсем забыл сказать, — нарушил молчание штурман, — Старик хотел тебя видеть.

— Меня?! — удивился Чингиз. — Зачем я ему понадобился?

— Не знаю, — ответил штурман. — После приземления ему вдруг стало плохо — что-то с сердцем. Я вызвал врача. Теперь Старик в лазарете, и ему вроде бы лучше. Сходи к нему. Он ждет!

При появлении Чингиза в лазарете на изуродованном лице больного промелькнуло что-то похожее на улыбку. Но, возможно, это была просто гримаса боли, Некоторое время они оба молчали, и борттехник поймал себя на том, что не в силах оторвать взгляда от лица, обезображенного страшным шрамом. Словно прочтя его мысли, Старик тихо сказал:

— Это украшение — подарочек от гребнезубого щерца. Я встретил его на Коралловом Клыке… Очень милое создание… Просто мы не сошлись характерами, это бывает. У нас такие передряги в порядке вещей…

«Он сказал «у нас»! Так я и думал, это не землянин! Сейчас он проговорится…» — Сердце Чингиза торжествующе забилось.

— То, что вы совершили, настоящее чудо! — неожиданно выпалил он, и ему самому стало противно от этих умильных слов: но он должен был заставить бритоголового разговориться.

— Какое, там чудо, — ответил Старик, — обыкновенная работа.

Но Чингиз не мог больше продолжать игру:

— Все так отвечают, когда их благодарят или хвалят. Для этого существует стандартная формула скромности под шифром из первых букв ЛНМПТ, что означает — любой на моем месте поступил бы так же. Конечно, откуда же вам это знать!

— Ну и злой же ты, — улыбнулся бритоголовый. — Впрочем, это хорошо… Плохо то, что вы здесь, на Земле, как мне кажется, утратили вкус к решительным действиям…

— Так я и знал! — вырвалось у Чингиза. — Вы победили благодаря каким-то своим особым качествам! Все правильно, вы даже не похожи на человека Земли!

— Зато вы все очень похожи друг на друга, — проворчал Старик, дотронувшись пальцами до шрама.

— Простите, я совсем не имел в виду внешнее сходство, — смутился Чингиз.

— И я тоже, — сказал бритоголовый, — но от этого нам не легче. За кого, собственно, ты меня принимаешь? — Этот вопрос сбил Чингиза с толку.

— Не знаю, — ответил он. — Просто вы чем-то от нас отличаетесь. Я это чувствую, потому что все люди должны быть одинаковыми…

— Такими же одинаковыми, как астриды? — спросил бритоголовый и, сморщась, прижал руку к сердцу.

— Нет, вы не поняли, — оправдывался Чингиз. — Я только хотел сказать, что лучшее качество человека — это его простота. Да, да, простота! А вы для меня совсем непонятны!

— Жаль, меньше всего хотелось быть непонятным, — вздохнул Старик и, немного помолчав, добавил: — Но и слыть простаком не хотелось бы… — уж больно это подозрительное дело. Простой человек может оказаться и простофилей, и хамом, и скорым на расправу негодяем!

Кровь бросилась в лицо Чингизу. Он. ощутил неведомую опасность, исходящую от этого беспомощно распростертого в кресле человека и направленную против него. В тембре его голоса, в строе речи, в интонациях заключалось что-то бесконечно волнующее. Охваченный смятением, уже почти механически, борттехник спросил:

— А какими, по-вашему должны быть люди?

«По-нашему? — В глазах бритоголового вспыхнули лукавые искорки. — Трудно сказать. Я думаю, прежде всего человек должен быть неповторим…

— Как это неповторим?

— Очевидно, каждый по-своему, — ответил Старик. — Ну, возможно, так же, как неповторимы эти стихи…

И, прикрыв ладонью глаза, он негромко продекламировал:

Там, где вечно дремлет тайна,Есть нездешние поля.Только гость я, гость случайныйНа горах твоих. Земля.С.Есенин «Там, где вечно дремлет тайна»

«Отец!» — хотел крикнуть Чингиз, но в горле словно застрял комок.

СПАСТИ СЕЛЬФОВ

Каждый день мне бывает тошно! Рычаг выскальзывает из рук. Пальцы трясутся. Все бесит: и смрад, и гнусные рожи. До чего ж я их всех ненавижу! И еще эта гадость — амброзия! Я не могу выносить ее запаха! Кто только выдумал эту отраву?! Пришельцы толкуют, она «угнетает» наследственность. Они запрещают амброзию, учредили надзор. Но я их всех ненавижу! Сил моих нет как болит голова! Наверно, сейчас упаду на загаженный пол. И тогда сдерут штраф — вычтут целый жетон. Все кругом вертится, прыгает, скалится… Что-то ударилось. Это — моя голова… об пол. Фу! Стало, кажется, легче дышать.

Вот он крадется! То наш амбропол — представитель особой полиции. Работенка такая — следить, чтобы не глушили амброзию. Парень свое дело знает. С пьющего полагается штраф. Только где возьмешь пьющего, если нету амброзии? Вот! Теперь я — живу! Голова — точно стеклышко! Многовато, конечно, — жетончик за банку амброзии, зато — к месту и главное вовремя. Что бы мы делали без «амбропола»!