Дорис Писерчиа - «Если», 1993 № 04

Если бы я не помнил земной дождь так хорошо, меня бы здесь не было… Я поднялся и мрачно сказал:

— Вы правы, черт возьми, я не хочу его пропустить.

Мы пересекли вестибюль и, встав в хвосте выстроившейся у выхода очереди, получили герметические защитные костюмы. Затем в общей массе мы прошли в шлюзовой отсек — переходный коридор, ведущий под уклоном вниз на так называемый «балкон Занаду» — огромную, вымощенную каменными плитами террасу, вполне пригодную для Олимпийских игр. Я заметил, что несколько пышущих здоровьем молодцов предпочли полной защитной экипировке кислородные маски и парки: им, видимо, хотелось ощутить дождь почти по-земному. Сам я еще не дошел до такой степени тоски по родной планете. Люди из той же породы, что и эти оригиналы, хотели бы видеть в программе освоения Марса превращение его во вторую Землю и, надо признать, добились определенного успеха: скажем, растопили полярные шапки, что позволило увеличить атмосферное давление, и теперь каждый желающий, надев шесть комплектов зимнего белья, нацепив кислородную маску и приблизившись в результате усиленных тренировок к выносливости гималайского шерпа, мог отважиться выйти на поверхность планеты без риска загнуться через пять минут. Но климат Марса остался прежним: противным, холодным и почти без осадков, — другими словами, таким же, как на моей родине в Кливленде, штат Огайо.

Мы обошли стороной шумную толпу; крики восторга, врывавшиеся в микрофоны шлема, почти оглушили меня. На самом дальнем участке «балкона» я заметил две фигуры, стоявшие чуть поодаль от общей компании. Один поднял руку в перчатке, и мы приблизились. Я так и не понял, был ли это знак или он просто проверял, не начался ли дождь.

— Цефас? Базиль? Я привела его… — таким образом мучивший меня вопрос разрешился, и мы, присоединившись к ним, отошли в самый угол террасы. Ханелора села на одно из крыльев угловой скамьи, я пристроился на другом, в то время как мужчины, оставшись стоять, оценивающе разглядывали меня. Один из них был громадного роста — мне редко приходилось встречать таких высоких людей, может быть, такого я вообще видел впервые; под прозрачным забралом его шлема я разглядел седеющие профессорские усы и баки. Ханелора подвинулась к углу скамьи, и он сел рядом с ней. Другой остался стоять, видимо, ожидая от меня подобного жеста, но я не спешил, в свою очередь разглядывая его. Определение «горбоносый» было слишком мягким описанием его внешности. В своем сшитом по последней моде защитном костюме он напоминал мне буревестника из детского мультфильма. Наверное, в других обстоятельствах это пробудило бы во мне приятные воспоминания. Я нехотя подвинулся, и он присел.

— Вы не будете возражать, если я попрошу поставить вашу коробку на землю? — по его тону сразу можно было догадаться, что он не допускает и мысли о возможности каких бы то ни было возражений. Вдобавок он фамильярно похлопал по плечу Майкла Ярроу — моего «носителя».

Я проверил, в порядке ли заглушка аварийного блока в том месте, где шнур «Этанака» проходил под мой костюм, и сказал:

— Дружище, может быть, вы и готовы сесть на собственные мозги, только я свои ставить на каменный пол не намерен.

Наступила долгая пауза, в течение которой мое заявление переваривалось, а затем три пары глаз с дружным осуждением уставились на меня. Мой сосед-буревестник заявил:

— Нет, Хана. Я твердо заявляю: нет. С таким человеком я отказываюсь работать. — Мысленно я его даже подбадривал. — Это же уголовник! Надо сдать его американцам, пусть они возятся с ним сами.

Это предложение, пожалуй, звучало посильнее, чем подстрекательство к убийству.

— Базиль, — сказала Хана, повысив голос и перекрывая общий гул в шлемофонах. — Не следует судить слишком строго. У него есть основания быть… несколько резковатым. — Она понизила голос. — В конце концов, это мы начали его шантажировать, — она посмотрела на меня. — Это мои коллеги: Цефас Нтебе и Базиль Краус. Цефас, Базиль, позвольте представить… Майкл Ярроу Этан Ринг. — Закончили мы вместе.

Они явно смутились.

— Простите, я не понял, как все-таки вас зовут? — спросил Цефас.

— Как однажды заметил старина Каквасзовут, — произнес я, прижавшись спиной к стене и разглядывая склон, кончавшийся внизу осколком скалы у подножия вулкана, — мое имя — это мое имя. Меня зовут Этан Ринг.

— Этот человек невыносим, — фыркнул Краус.

— На самом деле, Хана, — заметил Нтебе, — мне думается, было бы неразумно привлекать посторонних…

— Послушайте, — сказала она твердо, — Инесс послала меня, чтобы при вас находился хотя бы один человек, не лишенный здравого смысла. И я чувствую, вы нуждаетесь в нем все больше.

Я откинулся на спинку скамьи, слушая их грызню и скучающе разглядывая небо. Корабль пробил плотное покрывало облачности и с грохотом пошел на посадку к Елисейским полям. Я начал фантазировать: вот я сажусь в первый же корабль и улетаю с Марса к чертовой матери.

К реальности меня заставило вернуться соображение, что я прилетел на Марс не по принуждению, а по собственной воле, дав зарок никогда не покидать его, по крайней мере, если меня не вынудят. Невероятно сложная система электронного контроля безопасности, закрывавшая доступ в околоземное пространство, именно благодаря своей немыслимой сложности позволила мне без труда отыскать в ней лазейку. Словом, я приехал на Марс в поисках убежища, и заставить меня покинуть его можно только в кандалах.

Две заледеневшие капли растаяли на лицевом стекле моего шлема, распустившись диковинным цветами. От неожиданности я заморгал: ледяная крупа часто застучала по шлему, в микрофоны ворвалось дробное стакатто дождя, стократно усиленное воплями необузданной коллективной радости. Отражаясь от коричневатой медной глади долины, засверкали молнии. Хиленький, по земным меркам, гром всколыхнул облака. Полируя камни террасы, с неба хлынул ледяной поток, смывая грехи всех присутствующих, включая и Этана Ринга. На короткий миг День дождя показался мне таким, каким я его себе и представлял: я наслаждался грозой и сладкими, с примесью горечи грезами о Женщине Моей Мечты…

Тем временем Женщина Моей Мечты, не замечая ни дождя, ни моего лирического настроения, упорно пыталась убедить своих друзей, что преступное прошлое как раз и является лучшим доказательством моих достоинств. Не зная, чем себя занять, пока они вынесут окончательный приговор, я начал восстанавливать в памяти историю, в которой я сыграл главную роль.

По официальной версии (а Хана и ее друзья, кажется, в нее верили) некто Майкл Ярроу, доброволец, согласившийся стать «подопытным кроликом» в одной финансируемой правительством исследовательской программе, оказался грабителем и диверсантом. Он вывел из строя компьютерную сеть стратегической обороны США, так называемого «Большого Брата», а затем похитил невероятно дорогую и невероятно секретную экспериментальную аппаратуру.