Составитель Дозуа - Лучшее за год XXV.I Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк

— Во–первых, — сказал Генри, — хочу предупредить, что мы сейчас выедем через вот эти ворота прямиком в венерианское утро. Солнце сядет через тринадцать часов. Я знаю, в изначальных твоих планах значился двадцатичетырехчасовой цикл, но после четырехсот лет астероидных бомбардировок терраформеры заметили, что планета начала снижать скорость вращения. Начиная с какого–то момента каждый новый удар лишь добавлял проблем, так что они решили свернуть проект и оставить Венеру с более длинными сутками.

Элизабет нахмурилась:

— Я не люблю компромиссы. — Сегодня сил в ногах прибавилось, так что она забралась в грузовик прежде, чем Генри протянул руку, чтобы помочь ей. — Что во–вторых?

— Лучше тебе самой увидеть.

Он направил машину к шлюзу. Внешние двери открылись, и красный, мутный свет залил все вокруг. Элизабет приникла к окну. Среди низких холмов, тонущих в подернутой дымкой красной дали, петляла дорога. Транспорт выехал из гаража, и наконец она получила шанс оценить первые плоды своих усилий. Резвый ветерок вздымал дорожную пыль.

— Все еще жарко, все еще слишком много углекислого газа и слишком высокое давление у поверхности, но мы уже очень близко к нашей цели, Элизабет.

Грузовик начал подъем на первый холм, и с его вершины, насколько позволяла видимость, обозревались соседние, абсолютно идентичные.

— Последние изменения — самые сложные и продолжительные.

Впереди лило свой красный свет утреннее, теперь невероятных размеров, солнце. Грузовик миновал поворот и подобрался к следующему холму.

— Я думала, следов от метеоритов будет гораздо больше. Генри рассмеялся:

— О небеса, так оно и есть, но только на экваторе. Там образовались такие пустоши, каких Солнечная система до сих пор не знала. Некоторые попадания привели к разлому тектонических плит, и горы поднялись к небу с глубины в несколько тысяч футов. Кипящая магма, огромные клубы испарений, крошащаяся в пыль порода… Экватор Венеры — это уже легендарная область. Не поддающаяся освоению. Что туда попало — то пропало. Видишь?

Генри вытянул руку. Блеснул черный браслет на его запястье: зеленые и желтые камни отразили луч света.

— Этот металл образован углеродными нанотрубками. Если тебе нужен металл из углеродных соединений, Венера даст его тебе. Обшивку для космических кораблей производят именно здесь. А самоцветы добыты в экваториальных пустошах. Приехали.

Он остановил грузовик на вершине холма. Перед ними, покрытое мелкой рябью, лежало озеро, наполнявшее долину, словно чашу, и то, что казалось холмами, на самом деле было островками.

Элизабет ахнула:

— Жидкая вода!

— Порыбачим?

— Ты серьезно?!

Генри опустил руки на руль и задумчиво окинул взглядом озеро.

— Вообще–то пошутил. Не в этот раз. Тут водятся креветки–термофилы, растут адаптированные к местным условиям кораллы, специально выведенные крабы, водоросли, анемоны, губки и прочие организмы, которым почти кипящая вода в самый раз. Самое большое существо, которое обитает в озере, — это угорь–термофил, он вырастает до фута. Я как–то плавал тут ночью на лодке. Практически вся здешняя фауна люминесцентна. Так легче отслеживать. Вода светилась синим, желтым, зеленым… След позади лодки был похож на фейерверк.

Голос Генри звучал завораживающе. Его пальцы почти касались приборной панели. Элизабет не замечала раньше, какие сильные у него руки. На ладонях были заметны мозоли. Под ногтями — тонкие темные полосы.

— На суше мы посадили лишайники, расселили почвенные бактерии, ничего особенного. Лучше они приживаются у воды. Дождь тут трудно предугадать.

— Как давно, говоришь, тебя вывели из гибернации? Генри не повернул головы.

— Шесть лет назад. Я хотел, чтобы к твоему пробуждению все было в наилучшем виде.

Элизабет вновь посмотрела на озеро. В угол окна намело темной пыли, словно снежный нанос из сажи. Ветер усиливался, сдувая барашки пены с верхушек волн, завывал, огибая крышу грузовика. Элизабет никак не могла найти что–то хоть сколько–нибудь привлекательное в этом безрадостном пейзаже. Обезвоженный, токсичный, негостеприимный, разве что для самой примитивной жизни. Она представила это место через шестьсот лет, когда проснется в следующий раз. Густые леса укроют холмы, и сочный травяной ковер расстелется в долине. Вокруг теплого озера будут расти ивы. И что только Генри находит сейчас в этой луже?!

— Доктора волнуются, что столь долгий сон не пойдет тебе на пользу. Твой организм уже дал сбой.

Облака скрыли солнечный диск; холмы и озеро погрузились в жуткие коричнево–малиновые сумерки. Мелкие пылевые вихри мчались по дороге и разбивались в ничто о скальные отложения между холмами. Если бы порыв ветра вдруг обнажил под песком что–нибудь вроде коровьего черепа, иссушенного, злобно пялящегося пустыми глазницами, Элизабет не удивилась бы. Ничего хорошего. Пока что никаких результатов.

— Не могу больше здесь находиться, Генри. Мне нужен конечный результат.

Помощник кивнул, но, прежде чем завести мотор, посмотрел на Элизабет:

— Больше не смей отдавать распоряжения врачам насчет меня, пока мы спим. Ты не имеешь права на такую наглость.

На секунду ей показалось, что в глазах Генри мелькнула ненависть, неяркий блик в уголках его темных глаз. Элизабет почувствовала уважение.

Но две недели спустя, перед гибернацией, она встретилась с хирургами. Разъяснила пожелания. Всего лишь небольшая коррекция, легкие штрихи, косметический тюнинг. Генри не будет против, думала она, если он любит ее, а он любил, ей это было известно. Он совсем не будет против.

На протяжении шестисотлетнего сна Элизабет наблюдала, как кометный ливень дробил поверхность Венеры. Запасы воды в виде ледяных кристаллов начинали путь из–за орбиты Нептуна, словно айсберги–призраки, дрейфующие там, где Солнце казалось лишь одной из миллиардов звезд. Они взрывались в венерианской атмосфере, доставляя таким образом молекулы воды на планету, так долго без нее существовавшую.

Шел дождь. Ливнями. Шквалами. Непрерывной обжигающей стеной, питавшей зарождающуюся жизнь, наполнявшей трещины в поверхности. Потом пришла пора, когда вода перестала литься на голый камень. Вытягивались растения, расправляли листья, чтобы поглотить как можно больше влаги, напоить корни живительной жидкостью.

Дождь менял ландшафт. Крошил скальные отложения. Прорубал ущелья. Создавал ручейки и речушки, потоки и реки. Вода собиралась в лужи, пруды, озера, моря… Испарялась и превращалась в облака. И вновь выпадала осадками.

А потом наконец над самой высокой точкой планеты пошел снег.