Вильям Александров - Планета МИФ

Мы прошли по длинному пустому вестибюлю, уставленному кадками с пальмами, поднялись на второй этаж, подошли к двери с надписью «Зал № 9».

Аллан посмотрел на часы.

— Пора, — сказал он и открыл дверь.

В небольшом зале с какими-то особой конструкции пюпитрами, расположенными амфитеатром, сидели юноши и девушки в темных облегающих костюмах, напоминающих спортивное трико. Перед каждым на наклонной доске пюпитра стоял маленький экран, лежали наушники и серебристый шлем.

— Здравствуйте, друзья, — приветствовал их Аллан, — Садитесь, пожалуйста.

Он поискал глазами свободное место поближе — для меня, но я показал ему, что сяду дальше, мне так будет лучше. Я прошел в самый конец, сел в последнем ряду, с краю. А он поднялся на возвышение, на котором был смонтирован пульт управления.

Всю заднюю стенку занимал экран.

Аллан подошел к пульту, привычно потрогал рукояти, провел пальцами по кнопкам и клавишам, оглядел приборы.

— Итак, в прошлый раз мы говорили с вами о критических ситуациях в космосе, о тех случаях, которые заранее предусмотреть невозможно, к ним можно готовиться лишь психологически. Необходимо выработать в себе быструю и верную реакцию, иметь крепкие нервы, ясную голову, сильную волю. Это все верно, и отработкой всех этих качеств вы здесь занимаетесь практически. Но есть еще одно качество, без которого могут оказаться бесполезными все эти навыки, полученные здесь и приобретенные длительным опытом. Я говорю о вашем духовном мире, о способности чувствовать, любить, понимать Землю. Тот, кто хочет осваивать Космос, должен обладать большим сердцем, способным вместить не только Космос, но и Землю…

Я вижу, некоторые из вас улыбаются, думают, наверное: Вечно Аллан со своими парадоксами, нашел что сравнивать — безграничный океан Космоса и ничтожную песчинку, какой на самом деле является со своим размерам Земля в мироздании. Но я не оговорился, не пошутил ради красного словца. Земля, с историей ее цивилизации, с многострадальным путем человечества от варварства к вершинам человеческого счастья, к величайшим достижениям разума и любви, дает нам, людям, неизмеримо больше, чем весь необъятный Космос вместе взятый, со всеми его мирами — открытыми и еще не открытыми. Они ведь только потому и представляют для нас интерес, что мы, дети Земли, познаем их в сравнении. И какими бы чудесами ни удивлял нас Космос, какие бы примеры иной жизни он нам ни преподносил, ничего дороже Земли у нас нет, потому что это наш родной дом. Каждый человек когда-нибудь уходит из родного дома, он может полжизни или даже всю жизнь провести в странствиях, поражаясь невиданным красотам мира, но родной дом, Родина — всегда с ним, в нем самом, это его корни, без них он зачахнет, перестанет быть Человеком.

И горе тому, кто не понимает этого!

Я знаю, вы все рветесь в Космос, во вселенную, вам не терпится вырваться на ее просторы, унестись к неизведанным мирам, с улыбкой поглядеть оттуда на крошечную точку, которая когда-то была для вас такой большой, такой необъятной… Но, поверьте мне, именно тогда, глядя оттуда, вы поймете, что она значит для вас, эта точка, вы поймете, что если не станет ее, то все остальное для вас лишится смысла: все поиски, все открытия, все гениальные догадки — все окажется ни к чему.

Мне приходилось встречать людей, которые этого не понимали. Они отдавали свои сердца Космосу, а для Земли там уже не оставалось места. И они всегда расплачивались за это. Расплачивались и в Космосе, и на Земле.

Когда мы ехали сюда с моим другом, я думал, что бы вам рассказать, чтобы яснее подтвердить свою мысль, я перебирал в уме множество историй, которых сам был участником и свидетелем, можно было рассказать и то, и другое… В это время мы подошли к вашей маленькой речке, почти ручью, по ней плыли листья…

И я вспомнил.

Мы прилетели на странную планету. Она поразительно напоминала Землю: вода, небо, холмы, воздух — все было такое же. Но на ней росли удивительные цветы, они все время меняли окраску, они переливались всеми возможными цветами, и мы, как завороженные, глядели в иллюминаторы, не в силах оторваться от этого феерического зрелища.

Но надо было выходить, и, как положено по правилам, я отправил сначала двоих. Они вышли в скафандрах, но вскоре радировали, что воздух прекрасный, напоенный ароматом, приборы показывают, что состав атмосферы земной, скафандры не нужны… Потом они сообщили, что здесь чудесные плоды, по вкусу напоминающие кокосовый орех, только гораздо вкуснее, просили прислать чехлы, чтобы наполнить их плодами, принести на корабль. А еще через некоторое время связь прекратилась. Вернее, они не отвечали на наши вызовы, а их радиобраслеты продолжали посылать периодические сигналы.

Мы подождали еще некоторое время, затем я выслал на поиски еще группу из трёх человек. И — то же самое. Воздух, сообщают, удивительный, плоды действительно валяются повсюду, напоминают по виду огромные груши, но товарищей пока не нашли, идут по пеленгу. А примерно через полчаса доносится по радио странная песенка:

Пляшут мухи на слонах,Пляшут блохи на конях,Пляшут все, пляшут все,Ой, подохнешь, — на овсе,Ой-ха-ха, ой-хо-хо,Как приятно и легко!

И опять сначала: «Пляшут мухи на слонах…» А сквозь эту дикую неразбериху слышу голос одного из троих: «Выходите все, идите сюда!»

Я заподозрил неладное. Дал команду никому больше не выходить, и если от меня не будет сообщений, поиск вести только на авиетках в скафандрах. Затем надел скафандр и пошел по пеленгу.

Я шёл через заросли этих огромных переливающихся цветов, не в силах оторвать глаз от этого буйства красок, и в какой-то момент почувствовал, что у меня голова кружится и туманится сознание, качать меня начинает даже. Или это цветы странные раскачивались? А в наушниках все громче звучала эта идиотская песенка. Благо, она служила мне пеленгом, я шёл на нее. И, странное дело, мне показалось, что цветы раскачиваются в такт ей…

Я прикрыл ладонями стекло скафандра и шёл теперь уже почти вслепую, на звук. Наконец песня зазвучала совсем рядом, и я увидел их. Все пятеро стояли без скафандров, раскачиваясь, каждый напротив своего цветка, не сводя с него глаз, и горланили что-то, глаза мутные, лица блаженные… Но самое-поразительное было то, что цветы раскачивались вместе с ними.

Они увидели меня, и не успел я опомниться, как они окружили меня, стали плясать вокруг, орать что-то, сорвали с меня скафандр…

И я почувствовал, как меня захлёстывает волна одуряюще-сладостного аромата…

Остальное помню смутно. Помню только, что все происходящее показалось мне страшно смешным, я стал хохотать, а они вместе со мной. И чем больше я хохотал, тем смешнее мне становилось.