Баррингтон Бейли - Одежды Кайана

Они ползли три часа, возясь с заедавшими все время отмычками Грашника, и добрались до люка, который Грашник сделал в стене по периметру. Рядом с импровизированной ячейкой хранился дыхательный аппарат. — Одному придется пойти первым, потом вернуться, — сказал Маст.

Педер ответил не сразу. Он глубоко вздохнул, наполняя легкие, словно проверял возможности своей дыхательной системы.

— Возможно, в этом нет необходимости, — пробормотал он. — В атмосфере на Ледлайде есть немного кислорода. Недостаточно, конечно, чтобы поддерживать жизнь, но, быть может, я справлюсь. Если ты не против, я буду опираться на тебя, чтобы сохранить немного энергии. Кроме того, иногда я попрошу тебя дать мне глоток кислорода из твоего баллона. Если я потеряю сознание, ты донесешь меня до корабля.

— Но снаружи нельзя без аппарата… — возразил Маст.

— Делай, как я сказал.

— Сколько нам потребуется, чтобы добраться до корабля?

— Не знаю.

Мысленно решив, что Педер спятил, Маст облачился в ремни дыхательного аппарата. Костюм Фрашонарда замедлил до минимума обмен веществ в организме Педера. Они покинули ячейку через небольшой шлюз, устроенный Грашником. Юная атмосфера Ледлайда была густой, липкой, пыльной, полной неприятных вредных газов.

При свете фонарика, также предусмотрительно приготовленного Грашником, они нашли туннель с низкой крышей, а затем и саму трещину, с вбитыми в стенки металлическими скобами, по которым можно было вскарабкаться наверх.

Не спеша, фут за футом, они начали карабкаться.

Глава 10

Сбросить наконец привычное тело и снова принять зародышевую форму —чье сознание воспримет такую трансформацию спокойно, без срыва? Амара отметила про себя эту мысль, заглядывая в иллюминатор камеры Алексея Вереднеева. Это была обычная ежедневная проверка. Алексей, без костюма, бродил, оглушенный транквилизаторами, по камере. Медслужба «Каллана» серьезно поработала над ним. Конечности были заменены новыми — старые слишком атрофировались и уже не могли служить нормально. Были заменены некоторые мышцы торса и шеи, остальные заставили работать в условиях гравитации специальными протеиновыми инъекциями и курсом массажа.

Пищеварительная система Алексея никогда, наверное, не сможет переваривать нормальную пищу, и поэтому врачи поговаривали о замене этого канала.

Но физические проблемы были ерундой в сравнении с психологическими. Алексею не выдержать перерождения, если бы не прием, называемый «нейтрализация аффекта». Этот прием, включавший специальный гипноз и целый набор психоконтролирующих лекарств, лишал восприятие всякой эмоциональной наполненности. Все что угодно, даже самое жуткое и травмирующее, воспринималось с одинаково спокойным равнодушием. Предполагалось, что дозы лекарств должны постепенно уменьшаться, но в реальности не удавалось снизить дозу без того, чтобы он не соскользнул опять в «синдром ужаса», как назвал это состояние Эстру.

Решив провести этот эксперимент, Амара действовала, побуждаемая определенными мотивами, назвать которые можно было «научным любопытством». Будет полезно, предположила она, изучить «ментальность заключения». Возможно, это даст им намек на то, как можно декондиционировать и кайанское отклонение. Но побуждало ее к действию и искреннее сочувствие скафандроиду, навсегда отрезанному от сородичей, который даже не мог самостоятельно передвигаться по кораблю в условиях тяготения. Или так она себя убеждала. Она также решила, что им не удастся вступить в переговоры со скафандроидом, пока тот не будет уменьшен в размерах до нормальной, человеческой формы.

В углу камеры стояла модель костюма, который когда-то был вторым телом Вереднеева. В моменты стресса ему разрешалось прятаться в этот муляж. С вялостью глубокого старика, Алексей прислонился к стене, потом направился к своему убежищу. Амара поспешила заговорить с ним через наружный микрофон:

— Ты сегодня хорошо выглядишь, Алексей. Как ты себя чувствуешь.

Как она и предполагала, он задержался, остановив отступление в спасительный муляж скафандра.

— Не хуже, чем можно было бы ожидать, Амара, — сказал он тускло, не поворачивая к ней лица. Даже собственный голос звучал для него как чужой. — Отлично, — коротко похвалила Амара. — Я хочу войти, чтобы мы могли поговорить с глазу на глаз. Как ты посмотришь это?

— Не надо, Амара. Пока я еще не готов. Мне так кажется. Боюсь, я все еще не смог бы выдержать.

— Ладно, — протянула она, не пытаясь скрыть неудовольствие. — Но попробуй только понять, что ты должен сделать над собой усилие. Очень скоро мы вообще перестанем вводить тебе лекарства. И тебе тогда придется встретиться с нами, лицом к лицу. Тебе придется жить так, как живем мы. Возможно, я вообще унесу его муляж, подумала Амара, уходя. Ему пора уже научиться обходиться без соски.

Вернувшись в секцию, она встретила скептический взгляд Эстру.

— В конце концов, он приспособится, — заверила она его. — Научиться ходить за три месяца — неплохой результат, если посмотреть на него со стороны.

— Но ты утверждала, что к этому времени он уже будет прогуливаться по кораблю и болтать с командой, — напомнил ей Эстру.

— И так будет. Главное, он понял, что для него нет другого пути. Он готов сотрудничать.

— О, я не сомневаюсь, что в конце концов он как-нибудь приспособится. Потом, когда мы перестанем накачивать его лекарствами, он увидит ситуацию без защитной вуали. И через недельку покончит самоубийством. Я сомневаюсь, что матрицы сознания, установленные в течение всей жизни, можно перекроить окончательно.

— Тогда мы ему не перестанем давать лекарства, — парировала Амара. —Найдем дозу, которая сможет удержать его в равновесии.

Она прервала все дальнейшие споры на эту тему. Имелись вещи поважнее, чем дискуссии относительно эксперимента с Вереднеевым. На ее письменном столе лежал последний рапорт «планетарных зондов» (так она называла автоматические спутники-шпионы). Она внимательно просмотрела рапорт, только после этого заговорила по видкому, вызвав начальника секции.

— Этот рапорт уже отпечатан на ленту?

— Все готово, Амара.

— Тогда передавайте ее мне.

Она и Эстру вернулись к терминалу, всматриваясь в череду диаграмм и символов, танцующих на экране.

— Не отключайтесь, — сказала Амара начальнику секции. — Я сама проинтерпретирую результаты.

Ее пальцы побежали по клавишам, отдавая команды социологическому компьютеру (главному рабочему инструменту отделения). Теперь компьютер должен был обработать и вывести новые данные в массив уже имевшейся систематизированной информации. Потом Амара и Эстру сели к экрану, рассматривая обновленный график.