Сергей Михайлов - Стрела Аримана. Антология российской фантастики

— Это я так, больных тоже лечить надо. Но главное — здесь. Исцеление надо начинать с главного недуга.

— Не перемудри — не песчинки, все ценно в мире.

— Но мы-то куем оружие.

— И меч, отсекающий гнилой член, целителен.

— Ты, Геф, я вижу, поднабрался!

— Твои слова — с кем поведешься… — усмехнулся кузнец.

Завозился на своей кошме Улук, разминая затекшие ноги. Учитель повернулся к нетерпеливому военачальнику:

— Для защиты крепости хватит трехсот. Второму отряду и коннице с подходом противника отойти на верхние пастбища и занять перевал. Женщин и детей — туда же. А пока — учи сколько сможешь.

— Мне бы остаться здесь.

— Здесь буду я. А у твоего отряда останется свобода маневра. И командовать им должен опытный воин. Так ли я говорю Геф?

— Так, но лучше бы тебе уйти туда.

— А наш арсенал? Кто без меня здесь разберется?

— Согласен, посмотрим, насколько крепким окажется имперский орех, попав между кольцом и моим отрядом! — оценил возможную ситуацию Улук.

Когда они вышли из шатра, часовой с обнаженным мечом на плече молча стоял у входа. Солнце уже уходило за вершины. Вечерняя тень заполнила половину долины — до самого водопада, мимо которого надо было идти на верхние пастбища. Ис запретил ходить туда по прямой, чтоб не было следа. Улук ушел проверять посты. По дороге из рощи тащился последний сегодня длинный воз с досками — «стратегическое сырье!». Два буйвола, меланхолично склонив рога, роняли слюну под копыта. Рядом с возом брел дядька в домотканых штанах и рубахе, на голове у него была широкополая соломенная шляпа. Все это так не соответствовало тому, к чему он здесь привык, и так напоминало что-то совсем иное, что он спросил:

— Что это, откуда?

— А эти люди, из долины, издавна так одеты. Говорят, Удобно. А приняли они нас как своих, когда мы сюда добрались, — с верховным жрецом у них давние распри. Они давно здесь пасут овец, а на юге долины — сеют пшеницу.

— Что, это другой народ?

— Скорее, секта. А теперь — снова вместе, — объяснил Геф.

— Как же я их раньше не знал?

— До нашего прихода они не спускались с верхних пастбищ уже несколько лет — с тех пор, как сошел с неба огненный столб.

— Да, именно в кольцо сошел огненный столб.

Они были вдвоем, лишь Нави, верный телохранитель, стоял в отдалении, не желая мешать беседе.

— Нет богов, Геф, но есть другие миры, И как деревянные корабли пересекают земные моря, так и огненные корабли, опираясь на человеческий разум, пересекают межзвездные бездны.

— Где твоя звезда, Ис?

— Ее нет в этом пространстве. Да и опора на огненную струю — это так, поэтический образ. Ее не хватит для прыжка через такие бездны. Лишь при посадке и взлете корабль идет на струе. А дальше… Тебе этого не понять.

— Пока?

— Пожалуй, пока. Острый у тебя ум, Геф.

— Мы — кузнецы!

— И дух наш молод, — закончил неожиданно Ис, — вспомнилась старая песня.

— О кузнецах?

— О рождении нового мира.

— И там приходилось драться?

— Не мне. Там начинали другие. Но в чем-то и мы были первыми!

— А здесь первые — мы.

— Я с вами. Первым всегда трудно. И не только в бою. Есть дикость и косность. А самое страшное, это когда сначала — себе, другим — потом. А надо наоборот.

— Себя, значит, в жертву?

— Жертвы, Геф, жрецы выдумали. Просто — жизнь людей должна быть твоей жизнью.

— Понятно. Но почему столько веков люди не могут этого понять, может быть, природа человеческая несовершенна? Может быть, слава и благополучие немногих — дань их уму и таланту? Может быть, ими движется история?

Они говорили, не завершая фраз, словно рассуждая с собой, продолжая в мыслях слова и в словах — мысли.

— И что бы ты выбрал? Но в одном ты прав — сознание зависит от бытия. И не природа человеческая несовершенна — несовершенен мир. Но в силах человеческих его изменить. Я не все знаю, я только навигатор — кормчий по-вашему.

— Ты бы мог создать новую эру… Скажи, в огненном столбе ты был один?

— Нас было двенадцать. И мы случайно оказались здесь — требовался ремонт, — Ис говорил, подбирая слова, стараясь быть понятным Гефу. — тогда-то и появились мастерские, ограда. Нужен был металл и… многое другое. Мы работали так год.

— И не объявились людям?

— Мы работали по двенадцать часов в сутки — сначала нужно было восстановить корабль. Исследовать планету решили потом.

— И убили столько времени на рытье подземелья? Зачем?!

— Мы выбирали руду и использовали пустое пространство. И расплавленная порода становилась стенами. У нас было, чем это делать. Не это держало нас. Держал монтаж. И мы не знали, что здесь есть люди — вокруг не было и следа человека.

— Где же остальные? И — корабль?

— Через год можно было стартовать. Корабль не был абсолютно надежным, но большего сделать было нельзя.

Ис смолк, уйдя в далекий и непонятный мир, заново переживая минувшее.

— В последний день я пошел к озеру, но не успел дойти до воды, как за спиной встало бесшумное пламя. Меня сбило с ног. Когда я поднялся — сзади были только оплавленные стены.

Ис опять помолчал.

— Потом я перевалил через хребет, пошел вдоль каменной стены. Нашел ту, первую, пещеру. Оттуда увидел людей и верблюдов. Зарыл в пещере все лишнее. И упал на песок.

— Вот оно как, — задумчиво проговорил Геф и положил руку на плечо Иса. Быстро надвигалась тьма. Только на противоположной стороне долины еще светились зубцы гор, да два одиноких облачка, как сгустки света, стояли высоко в пустынном небе.

Ис провел рукой по лицу, словно снял паутину:

— Реально сейчас — наступающая ночь да дымные факелы на границе бронзового и железного веков. И я — голый человек на голой земле — выдал Ис полузабытую Цитату. Впрочем, он не думал, что это — цитата.

— Ну не очень-то голый! — рявкнул, услышав последние слова, подошедший Ртеп.

Они вошли в крепость. У входа в шатер стоял воткнутый в песок факел, горящие капли нефти падали с него. Ветра не было, и пламя лишь чуть покачивалось в синем воздухе ранней ночи, да мерно ходил, поблескивая обнаженным мечом, часовой.

14

Прошло три месяца, но стан бунтовщиков и отступников, как их именовал верховный жрец, не был обнаружен. Никто не выходил из долины, никто не входил в нее, чтобы не привести на хвосте лазутчиков. Только разведчики издали наблюдали храмовых стражей, кружащих по пескам каменной стены. Заходили они и в предгорья, но далеко не углублялись, боясь потерять лошадей, верблюдов и головы. Наконец наместнику надоела эта пляска у каменного барьера, и он пообещал денежную премию за сведения о бунтовщиках и плети — за отсутствие сведений.