Джек Вэнс - Языки Пао. (Сборник)

— Чего ему надо? — прошипел Бустамонте, еще больше бледнея от ярости.

Ответ Бузбека показался маловразумительным.

— Эбан Бузбек возвращается на Батмарш, — говорил переводчик. — Ему не нравится, как паониты себя ведут.

«Еще бы!» — подумал Бустамонте.

— Эбан Бузбек говорит, что паониты — ни рыба ни мясо. Они не оказывают почтения и не сопротивляются. Ему здесь скучно, он даже не ощущает радость победы.

Бустамонте сверкнул глазами, глядя на человечка с косой.

— Эбан Бузбек оставляет вас здесь Панархом. Вы обязаны платить ему дань — ежемесячно в размере миллиона марок. Вам понятны условия?

Бустамонте оглядел окружающих, но все как один прятали глаза.

— Вы принимаете условия? — повторил меркантилец.

— Да, — с трудом произнес Бустамонте.

Эбан Бузбек кивнул и поднялся. Под звуки военного марша он со своими воинами покинул зал, даже не оглянувшись на новоиспеченного Панарха. Часом позже черный корвет Бузбека оторвался от поверхности Пао, а к вечеру его воинство отбыло на Батмарш.

Бустамонте предстояло снова установить жесткую власть и обеспечить беспрекословное повиновение.

Правда, паониты, потрясенные набегом Брумбо, казалось, смирились с новым Панархом и больше не проявляли недовольства.

8

По сравнению с бурными событиями на Пао, первые недели пребывания Берана на Брейкнессе были однообразны и унылы. Все вокруг — постройки цвета скал, сами скалы, — казалось, мертво. Исключение составлял только непрерывно дующий ветер, но и в нем было все то же однообразие. Воздух был сильно разрежен, и у Берана постоянно саднило горло. Он целыми днями неприкаянно слонялся по холодным коридорам особняка Палафокса.

Этот дом ничем не отличался от других домов Магистров Брейкнесса. Постройки тянулись от вершины холма к подножию. Для спуска и подъема пользовались эскалатором. Наверху располагались рабочие лаборатории. Берана туда не пускали, но однажды он смог разглядеть странные механизмы. Ниже находились общие залы. Они почему-то пустовали. Именно там проводил время Беран. В самом низу располагалось обособленное помещение сферической формы. Однажды Беран с удивлением обнаружил, что это спальня Палафокса.

В доме не было ни украшений, ни комнат для игр или концертов, к тому же там царил постоянный холод. Переходя из одного холодного зала в другой, Беран думал, что о нем забыли. Он был предоставлен сам себе, еду брал из буфета, спал где хотел. Несколько раз он сталкивался с людьми, которые часто приходили к Палафоксу, и вскоре стал узнавать их в лицо. Сталкивался он и с женщинами, которые куда-то спешили. Говорил он только с Палафоксом, но тот появлялся очень редко.

Беран размышлял о различиях между Пао и Брейкнессом. Например, женщины здесь были не похожи на паонитских. На Пао мужчины и женщины носили почти одинаковую одежду. Здесь же одевались совсем по-другому. Мужчины носили костюмы из темной ткани, на голове кепки с узким козырьком. Женщины были одеты с подчеркнутым кокетством: в яркие пышные юбки, облегающие лифы, оставляющие открытыми руки и шею, обувались в туфельки с бубенчиками. Волосы укладывали в сложные изысканные прически. Все они были молоды и привлекательны.

Скоро Берану стало невыносимо бродить по дому и размышлять. Он потеплее оделся и пошел знакомиться с окрестностями. Сгибаясь под порывами ветра, он достиг восточного края поселка. В миле от него располагалась фабрика — нагромождение больших серых построек. Над ними вздымался огромный скальный пик, словно пытающийся проткнуть маленькое тусклое солнце. Отвернувшись от этого безотрадного зрелища, Беран поплелся назад.

В следующий раз он отправился в западном направлении, теперь ветер дул в спину. Беран долго шел по улочке вдоль длинных зданий, как две капли воды похожих на дом Палафокса. Улица петляла, извивалась, от нее отходили точно такие же, с такими же домами. Беран начал опасаться, что заблудился.

Вскоре он увидел Институт Брейкнесса — группу невзрачных зданий, тянувшуюся вниз по склону. Дома были довольно высокие, и ветер обрушивался на них со всей силой. Там, где изморозь и снегопады оставили свои следы, по стенам тянулись грязно-серые полосы.

На горной тропе, ведущей к космопорту, Беран увидел группу мальчиков, чуть старше его самого. Они поднимались неспешно, с серьезными лицами — почти торжественно. Даже не склонные к проявлению эмоций паонитские дети вели бы себя оживленней. Беран обнаружил, что ни один из них не улыбается и ничего не говорит. Он понял, что найти общий язык со сверстниками здесь очень сложно. Размышляя об этом, он повернул назад.

Его все чаще стали одолевать приступы тоски и мысли о доме. Однажды он сидел в пустом зале и, задумавшись, крутил в руках кусок бечевки. Послышались шаги, и вошел Палафокс. Он направился было к противоположной двери, но, увидев Берана, остановился.

— Ну, юный Панарх, почему вы в меланхолии?

— У меня нет никакого занятия.

Палафокс усмехнулся. Его план удался: зная, что паониты не испытывают тяги к интеллектуальным занятиям, он специально изводил мальчика вынужденным бездельем, ожидая, что потом тот с энтузиазмом приступит к занятиям.

— Неужели тебе скучно? — с деланным удивлением воскликнул Палафокс. — Мы просто обязаны найти лекарство от твоей тоски. Как ты относишься к изучению языка Брейкнесса?

Но у Берана мысли были заняты другим.

— Когда я вернусь домой?

Палафокс серьезно посмотрел на него:

— Во всяком случае не сейчас.

— Но я хочу вернуться!

Палафокс опустился на стул.

— Послушай, что ты знаешь о планете Батмарш?

— Это маленькая планета третьей звезды. Там живут воинственные племена.

— Да, все население Батмарша разделено на двадцать три клана, которые большую часть времени борются между собой за власть. Недавно на Пао вторгся клан Брумбо.

Беран не сразу осознал услышанное.

— Вы хотите сказать...

— Сейчас твоя планета — вотчина Эбана Бузбека, Предводителя Брумбо. Десять тысяч его воинов высадились на Пао, и твоему дяде приходится нелегко.

— Что же теперь делать?

— Тебе пока надо оставаться здесь, на Пао тебя ожидает только гибель.

— Но я не хочу оставаться. Мне не нравится Брейкнесс! — в отчаянии воскликнул мальчик.

— Не нравится? — Палафокс изобразил удивление. — И почему же?

— Здесь пусто, нет ни травы, ни моря, ни деревьев.