Александр Мееров - Защита 240

- А теперь?

- Какая-то часть этих лучей и теперь проникает сквозь ионизированный слой, но уже меньшая. Растения приспособились к новым условиям, и формы их изменились.

- Правильно, Лена. Вот и нужно вновь дать растениям то количество излучения, которое они имели миллионы лет тому назад, и при помощи излучателей управлять развитием растений!

В понедельник утром капитан Бобров пришел в кабинет Зорина раньше Титова. Окна кабинета выходили на широкий двор института. В дальнем его конце виднелось приземистое серое помещение проходной. Из окна кабинета, таким образом, можно было наблюдать за всеми, кто входит в институт и кто влияет на работу прибора.

Без пятнадцати девять прибор начал подавать сигналы, и Бобров увидел, как из проходной вышел Никитин, направляясь к корпусу, в котором находился наладочный зал. Через несколько минут показалась Женя Белова и быстро прошла к тому же корпусу. Сигналы на щитке не появились. Белова перестала влиять на приборы!

За пять минут до начала рабочего дня сигнал показал появление Титова у проходной.

Титов влияет на приборы!

Капитан опустился на стул и недоуменно, но внимательно продолжал следить за щитком. Лампочка вспыхивала постоянно и равномерно, указывая на пребывание Никитина в наладочном. Но кроме нее, попеременно зажигались и другие, фиксируя путь Титова. Вот сигнал из излучательного зала, вот замигала лампочка в лаборатории номер три и теперь...

"Титов должен пройти через вестибюль второго этажа, - подумал капитан, пристально всматриваясь в щиток. - А если он направляется прямо сюда, то и через вестибюль третьего".

Замигала лампочка вестибюля второго этажа, третьего...

Оттуда по коридору шагов двадцать...

Дверь отворилась, в кабинет вошел Титов.

Поздоровавшись, он вынул из кармана письмо Никитина к Жене и протянул его капитану.

- Прочтите внимательно, Петр Алексеевич. Мне кажется, что в этом сумбурно-лирическом послании содержатся намеки, которые помогут нам разобраться в деле Никитина.

Бобров несколько раз перечитал письмо Никитина.

- Да, Никитин так и не решился сказать "все", хотя, очевидно, и намеревался. Но вы знаете, Иван Алексеевич, письмо говорит больше, чем можно подумать, прочтя его. Оно разрешает загадку влияния Никитина на приборы.

- Что?

- Да, представьте себе. Больше того, сегодня же мы узнаем, чем именно Никитин вызывал это влияние.

- И для этого? - нетерпеливо спросил Титов.

- Для этого я очень попрошу вас, Иван Алексеевич, - любезно улыбнулся Бобров, - пройти к проходной, выйти за территорию института и тем же путем возвратиться сюда.

Титов никак не мог понять, зачем Боброву могло это понадобиться. Однако, взглянув в его задорно блестевшие глаза, догадался, что капитан придумал, очевидно, нечто очень важное.

Иван Алексеевич проделал маршрут, о котором его просил капитан, и через несколько минут снова предстал перед Бобровым.

- Иван Алексеевич! - восторженно встретил его Бобров. - Все в порядке не мигают!

- Кто не мигает?

- Лампочки. Лампочки, Иван Алексеевич! Прекрасно, прекрасно! Ваши приборы просто чудо как хороши! Сядем. Я вам расскажу, как мы проведем основную проверку.

К приходу Зорина капитан и Титов уже выработали согласованный план проверки и тотчас же рассказали о нем директору.

Зорин нашел, что это стоит сделать, и распорядился вызвать к себе Никитина.

Капитан Бобров вышел из кабинета спустя несколько минут появился Никитин.

- Я поставил здесь опыт, - указал академик на смонтированные на лабораторном столе приборы, - но не имею сейчас возможности делать записи. Попрошу вас помочь мне. У вас есть с собой какая-нибудь записная книжечка, блокнот или что-нибудь в этом роде?

- Да, Викентий Александрович, - Никитин пощупал боковой карман, блокнот при мне.

- Вот и хорошо. Расчертите в нем таблички и через каждые две минуты записывайте показания. Отмечайте в них время, температуру в зоне прорастания и показания прибора.

Никитин сел к лабораторному столу, вынул свой блокнот, аккуратно разграфил таблички и, внимательно наблюдая за показаниями приборов, начал записи. Зорин устроился за столом напротив, приготовляя препараты для следующего опыта. Титов сидел у письменного стола, углубившись в объемистый том отчетов института.

Минут через десять зазвонил телефон.

- Да, Зорин слушает... В наладочном? Хорошо. Я сейчас пришлю. - Зорин положил трубку и обратился к Никитину. - Вам придется оторваться от записей. Ничего не поделаешь, - нужно срочно пройти в наладочный и проверить установку второго магнетрона.

- А опыт как же? Опыт прервать, Викентий Александрович? - спросил Никитин, указывая на приборы.

- Нет, нет, опыт прерывать нельзя, я отложу пока препараты и буду сам вести записи. Оставьте мне, пожалуйста, ваш блокнотик.

Никитин вышел, и Титов быстро подошел к щитку с сигнальными лампочками от приборов 24-16.

- Так, мы послали его в наладочный зал? Хорошо, значит, прежде чем попасть туда, он должен пройти через лабораторию номер три. Верно?

- Да. В наладочный зал можно пройти и через двор, но не думаю, чтобы он обходил кругом.

- Интересно. - Титов взглянул на часы. - Сейчас он уже должен быть в третьей лаборатории, а там установлен наш прибор. Посмотрим.

- Думаю, что он уже успел пройти туда.

- Смотрите, сигналов нет, как это было раньше, когда Никитин входил в лабораторию.

- Теперь он уже, пожалуй, в наладочном.

Позвонили в наладочный зал, и оттуда ответили, что Никитин там и приступил к проверке установки.

На щитке сигналов из наладочного не было.

Титов взял в руки блокнот, оставленный Никитиным, и стал его внимательно рассматривать.

- Значит, предположение правильное - все дело в этой книжице.

Титов позвонил Боброву и пригласил его в кабинет. Загадочный блокнот снова подвергся испытаниям. Как только его подносили к прибору, стрелка начинала беспокойно прыгать. Блокнот радиоактивен - это было ясно. Листки, на которых Никитин писал письмо Жене, тоже радиоактивны. Но почему блокнот стал радиоактивным? В чем виноват Никитин? Проверка явилась лишь первым шагом к разрешению этого вопроса.

Листая блокнот, капитан заметил, как из него выпало что-то маленькое, темное. Он нагнулся и поднял с пола засушенную, почти совсем почерневшую фиалку.

Прошла неделя со дня памятной встречи в лесу. После вечера у Резниченко Лене ни разу не пришлось повидать Михаила, но с Сергеем она встречалась почти каждый день. Сергей со дня на день ждал решения комиссии о своем проекте и уже не мог говорить ни о чем другом, как о том времени, когда он, наконец, будет в Москве, когда сможет, как однажды выразился, "зажить". Слово это врезалось в самое сердце, и, кажется, оно, это маленькое слово, решило все.