Джон Скальци - Обреченные на победу

В конце концов «противники» сообразили, что и как мы делаем, и попробовали сами применить такую тактику, но к тому времени их осталось слишком мало, тогда как шестьдесят третий почти не понес потерь. Мы «перестреляли» всех, выследив последнего к полудню, а потом отправились бегом на базу, до которой оставалось километров восемьдесят. Последний вернулся ровно в 18. 00. В итоге мы потеряли девятнадцать человек, включая четверых, «убитых» в момент высадки, то есть меньше трети состава. Зато на нашем счету оказалось более половины от общего количества потерь всех семи других взводов. Даже мастер-сержант Руис не мог сделать вид, что очень уж сильно недоволен нами. Когда командующий базой вручал ему приз победителя, он даже растянул губы в улыбке. Лично я не берусь представить себе, насколько тяжело ему было это сделать.

— Удача нам никогда не изменит, — сказал свежеиспеченный рядовой Алан Розенталь, подойдя ко мне на посадочной площадке шаттлов. — Мы с тобой назначены на один и тот же корабль.

Быстрый перелет на войсковом транспорте «Френсис Дрейк» обратно на Феникс. Там увольнение до прибытия корабля ССК «Модесто», где нам предстояло влиться во второй взвод роты D двести двадцать третьего пехотного батальона ССК. На каждый корабль по батальону — примерно тысяча солдат. Очень даже легко затеряться. Я был рад, что Алан и дальше отправится со мной.

Оглянувшись на Алана, я невольно залюбовался его новенькой, чистой синей формой ССК. Скорее всего, потому, что и сам был одет точно так же.

— Черт возьми, Алан, — сказал я. — Мне кажется, мы отлично смотримся.

— Я всегда любил мужчин в форменной одежде, — сообщил он. — А теперь, когда я сам стал мужчиной в форме, я люблю их еще сильнее.

— Н-да… — пробормотал я в ответ и тут же вскинулся: — Сюда идет мастер-сержант Руис.

Руис осмотрелся, увидел меня на площадке для посадки в шаттл и подошел поближе. Я опустил наземь брезентовый мешок с повседневным обмундированием и немногочисленным личным имуществом и четким движением отдал честь.

— Вольно, рядовой, — бросил Руис, отсалютовав в ответ. — Куда направляешься?

— «Модесто», мастер-сержант, — доложил я. — И рядовой Розенталь тоже.

— Вы что, мозги мне крутите? — возмутился Руис. — Двести двадцать третий? А какая рота?

— Рота D, мастер-сержант. Второй взвод.

— Обалденно! — воскликнул Руис. — Вы будете иметь удовольствие служить во взводе лейтенанта Артура Кейеса, если, конечно, какой-нибудь чужак еще не поужинал костлявой задницей этого старого мудака. Когда увидите его, передайте от меня привет.

Он отвернулся от Алана и перевел взгляд на меня.

— И, кстати, можешь еще передать ему, что мастер-сержант Антонио Руис сказал, что ты, как оказалось, чуть получше, чем то дерьмо, из которого слеплено большинство твоих корешей-новобранцев.

— Спасибо, мастер-сержант.

— Только смотри не вздумай сам в это поверить, рядовой. Ты тоже дерьмо. Только не очень жидкое.

— Конечно, мастер-сержант.

— Вот и хорошо. А теперь прошу извинить меня. «Отправляйся в дальний путь, только песню не забудь!»

Сержант отдал нам честь. Мы отсалютовали в ответ. Руис окинул нас взглядом, с большим усилием растянул губы в чуть заметной напряженной улыбке, отвернулся и, не оглядываясь, зашагал прочь.

— Я боюсь его просто до поноса, — сознался Алан.

— Не знаю, не знаю… Мне он, пожалуй, даже нравится.

— Естественно. Он ведь считает, что ты, может быть, даже не совсем дерьмо. В его устах это большой комплимент.

— Еще бы! Теперь мне остается всего лишь доказать, что он не слишком заблуждается.

— У тебя получится, — уверил Алан. — Ты еще станешь настоящим дерьмом, если сильно постараешься.

— Утешил, — отозвался я. — Главное, что для этого у меня подходящая компания.

Алан усмехнулся. Двери шаттла раскрылись. Мы подхватили наши вещи и направились внутрь.

9

— Мне отсюда очень удобно стрелять, — сказал Уотсон, прицелившись поверх валуна, за которым прятался. — Разрешите мне пустить одну из этих штук.

— Нет, — ответила Виверос, наш капрал. — Их щит стоит на месте. Ты только потратишь впустую боеприпасы.

— Чушь собачья, — возразил Уотсон. — Мы торчим тут уже который час. Мы сидим здесь. Они сидят там. И что же, когда они уберут свой щит, мы выйдем, встанем во весь рост и начнем палить в них? Это вам не гребаный четырнадцатый век. Мы не обязаны договариваться о том, когда и как начнем убивать других парней.

Виверос совершенно явно начинала сердиться.

— Уотсон, тебе платят не за то, чтобы ты думал. Поэтому заткни хлебало и будь начеку. Все равно ждать уже недолго. В их ритуале остался только один пункт, а потом начнется…

— Да? И что же это за пункт? — поинтересовался Уотсон.

— Они будут петь, — ответила Виверос. Уотсон ухмыльнулся.

— И что они собираются нам спеть? Песенки из бродвейского мюзикла?

— Нет, — сказала Виверос. — Они будут молиться о нашей смерти.

Как будто в ответ на ее слова нижний край массивного щита в форме полусферы, прикрывающий лагерь консу, замерцал. Я дал своим глазам мысленный приказ поскорее сфокусироваться и уставился вниз. Там, в нескольких сотнях метров от нашей позиции, один консу прошел сквозь щит. Было видно, как поле потянулось за его тяжелым панцирем, и лишь когда он отодвинулся довольно далеко, электростатические нити отлепились и снова втянулись в щит.

Он был третьим и последним из тех консу, которые выходили из-под щита перед сражением. Первый — пехотинец в низком звании — появился почти двенадцать часов назад и проревел вызов, служивший формальным сообщением о намерении сражаться. Низкое звание вестника выражало презрение, с которым консу относились к нашим войскам. Если бы они нас сколько-нибудь уважали, то направили бы воина в высоком чине. Но никто из наших не почувствовал себя оскорбленным: консу всегда посылали вестника низкого ранга к любому противнику. Кроме того, представитель другой расы мог отличить одного из них от другого, только если был наделен особой чувствительностью к феромонам этих существ.

Второй консу, появившийся из-под щита спустя несколько часов, взревел, словно стадо коров, угодившее в молотилку, и почти сразу же взорвался. Розоватая кровь, обломки панциря и клочья внутренностей размазались по силовому куполу, а потом с негромким шипением неестественно медленно начали сползать наземь. Очевидно, консу полагали, что, если любой отдельно взятый солдат заранее прошел всю требующуюся ритуальную подготовку, его душа окажется в состоянии провести разведку вражеских сил, перед тем как удалиться в те неведомые места, где обитают души погибших консу. Или что-то в этом роде. Это был почетный салют, дававшийся неспроста. Мне показалось, что ко всему прочему это также и верный способ постепенно лишиться своих лучших солдат, но поскольку я был врагом, подоплека ритуала являлась для меня тайной за семью печатями.